На территории наших дач несколько лет назад появился дядя Миша и стал «всехним» сторожем….
Дачники здесь бывают наездами и постоянно не живут. Надо кому-то и охранять этот домик. Как такового посёлка дачного здесь нет, дома разбросаны, иногда, на расстоянии до десяти километров друг от друга, земли здесь немерено и пока всё не застроили.
Вот и наш приятель Валера, владелец дачи, нашёл себе персонального сторожа. Каким-то образом, приблудился в посёлке, что неподалёку от дачи, старый дед, который и согласился переселиться в небольшой домик около дачи и приглядывать за хозяйством в отсутствии хозяина.
Дядя Миша пришёлся ко двору, человек он был спокойный, не пьяница, хотя и не отказывался принять на грудь стаканчик, другой самогоновки местной выделки, к тому же старательный и с золотыми руками.
Много ему не надо было, привозили продукты, денежку какую-никакую подбрасывали, да телефон подарили для связи, старый снегоход отдал Валера ему.
Самому уже не надо, а деду в радость. Тот и ездил на нём на рыбалку, в посёлок за продуктами и так, посмотреть, что в окрестностях делается.
Жил дядя Миша не один, а со своим любимым псом, старый Колчак был неведомых кровей, но помогал и на охоте на мелкую птицу, и дом сторожил, и был незаменимым собеседником в долгие зимние вечера, когда дядя Миша оставался с ним вдвоём в своём маленьком домике на берегу Туломы
Вчера поздно вечером пошла прогуляться под замечательным снегопадом, спускаюсь к заливу (это у нас, можете поверить, Марусин залив. Название бог знает с каких времён, и посёлок дачный называется Маруся...говорят, что правильно называется «Марусяйниль», но...так по-нашему... привычнее).
Снег так тихо падает, кружит, мягкими хлопьями летит, как словно что-то там прорвало наверху...Смотрю, навстречу мне чешет Колчак... а дядя Миша где?
Пошла за собакиным, видно плохо из-за снегопада, но мотора не слышно, потом встретила бредущего дядю Мишу. Идёт потихонечку, с трудом дышит, ну, всё таки почти 82 года, не хухры-мухры. Оказывается, у него сдох Буран. Ну, это и не удивительно, детище советского автопрома на ладан дышал ещё лет 10 назад, дядя Миша его без конца ремонтирует и...всё бесполезно.
Рыбаки наши ломанулись быстро домой, дабы подавить «бабий бунт» в зародыше, потому что ждали рыбаков с добычей с самого утра, те, как всегда, задержались...ну, надо же было отметить начало сезона, как иначе. а дед наш остался. Поехал потихонечку, у него за Бураном привязана маленькая волокуша, там Колчак обычно едет, у него тоже не те годы, чтобы бежать рядом со снегоходом.
У Валеры скоро день рождения и он собирается покупать себе новую игрушку, новейший Линкс, надо с ним переговорить, пусть бы он свой старый отдал дяде Мише, нечего ему место в гараже занимать. Надо будет завтра обязательно сказать.
Потихоньку добрались мы до его домика, а снегоход...да бог с ним, назавтра ребята смотаются и притащат его на буксире. Растопили печку, я бросила тулупчик около неё, сели мы в обнимку с Колчаком, а дядя Миша приходил в себя за столом... в компании со своими наливочками.
Я было попросилась к ним...в компанию...да мне было сказано: неча продукт переводить, толку от тебя мало... Вот так. Вот и сидели мы с Колчаком у печки, грелись, он выкусывал лёд из своих лап, устал, бедняга, а потом и задремал. Псиной мокрой несёт от него — да что поделаешь...
Я сидела и гладила собакина, он вроде задрёмывал, тоже ведь старичок, но стоило мне перестать его гладить, как открывал глаза и поддавал снизу своей башкой мою руку: гладь, мол, чего ты остановилась.
А дядя Миша вдруг начал откровенничать. Мы с ним и раньше частенько болтали, но как-то недолго, накоротке. Он прикидывается замшелым деревенским дедком, говорит по-простому, с матерками, правда, юморист он первостатейный, этого у него не отнять. А тут разговорился... речь правильная, и рассказывает так, что заслушаешься.
Оказывается, он родился здесь, на севере — его родителей раскулачили и откуда-то из Крыма отправили на строительство Нивских ГЭС в Кандалакше, где они благополучно и сгинули. Там много народу полегло...били в чудовищном граните тоннель 6 километров. по которому и идёт вода к ГЭС, а били вручную...чтобы враг не узнал...
И пошёл Мишка беспризорничать, не захотел оставаться в детском доме, где старшие ребята били младших, заставляли воровать, да и голодно там было.
Мишка много читал и самая первая книга, которая ему попала в руки и которая перевернула всю его жизнь, была «Дети капитана Гранта». Вот оттого и бредил он морями, парусниками и дальними странами. Снились ему долгими холодными ночами, когда дрожал под тоненьким сиротским одеялком, снились ему тропические острова и красавица яхта.
Оттого и мечта у него была: попасть в те края, где южные моря, паруса и капитаны дальнего плавания. Тепло там. И сытно, яблоки растут прямо на деревьях, и неведомый фрукт апельсин, красивого оранжевого цвета.
Миша один раз видел такой, у директора детского дома, апельсин лежал на столе и источал неведомый, экзотический аромат, от которого кружилась голова.
Корочку от этого апельсина потом ему приятель дал понюхать, пришлось за это компот отдать.
Говорит , что почти год он на юга добирался, на поездах и автобусах, попутных машинах и так, зайцем, как придётся. Но шёл строго на юг…в дальние тёплые страны. Лет 8 ему тогда было, но сумел таки выжить и добрался до Севастополя. Там быстро сам «сдался» в детский дом и поступил потом в Нахимовское училище.
Мишка шёл к своей цели неуклонно, никуда не сворачивая, поэтому и учился хорошо, специально занимался гимнастикой, иностранные языки изучал и, разумеется, занимался в детской школе юнг, учился ходить под парусом.
И вот в этой школе юнг, он познакомился с Митей и Машей, ставшими для него друзьями на всю жизнь, как они тогда считали. Брат и сестра были близнецами, почти ровесниками Миши и жили у своей тётки, которая им была не особо рада, воспитывая трёх свои оглоедов. Родителей у них тогда уже не было.
Мама когда-то работала в порту и родила ребятишек по великой любви от одного горячего и красивого испанского моряка, заходившего как-то в Севастополь на своём корабле. Мама ребят не дожила и до 35 лет, как попала в психиатрическую лечебницу, оставив своих близнецов одних на всём белом свете. Тогда точных диагнозов не ставили, да и о болезни такой толком не слыхивали в нашей стране, но, судя по всему, был у неё ранний Альцгеймер.
Дети не хотели идти в детский дом, оставшись с нелюбимой тёткой, но зато на свободе. Митя и Маша тоже мечтали и о море и о дальних странах, куда они отправятся, конечно же, на паруснике. Поэтому они и устроились в школу юнг, где и подружились с Мишей.
Маша считала себя старшей в семье, командовала и братом и общим другом Мишей, мальчишки её слушались и старались оберегать и защищать. Маша иногда навещала в больнице мать, но никогда не брала с собой брата и ужасно переживала всё то, что она видела в больнице. Можно представить обстановку психиатрической лечебницы пятидесятых годов.
Ребята все втроём бредили морем и дальними странами. Они старательно занимались в школе юнг, пропадали целыми днями в порту и на яхтах, хватаясь за любую работу, знали наизусть названия всех парусов и видов яхт, лоции и координаты портов и даже могли работать с навигационными приборами, ориентировались по звёздам и мечтали воочию увидеть Южный крест. Поэтому всех троих без всяких сомнений вскоре взяли в настоящий яхт-клуб, несмотря на столь юный возраст.
Они начинали ходить в акватории на шверботах, а потом освоили и более взрослый класс яхт. Впереди открывались неведомые горизонты и маячило исполнение заветной мечты. Мальчики тогда уже старательно учились в Нахимовском училище, а Маша в медицинском, в Нахимовку её не взяли, несмотря ни на какие просьбы и мольбы всех троих.
К тому же у девочки была идея-фикс: отыскать отца в Испании. Она приходила в порт, знакомилась с местными портовиками, расспрашивала их о приходящих кораблях и всё ждала сухогруз « Санта-Исабель», на котором ходил боцманом их мифический отец.
Став постарше, Маша начала вместе с мальчишками самостоятельно изучать испанский язык и писать множество писем в Испанию, на все адреса и конторы, о которых она узнавала в порту у местных моряков. Она писала и отправляла письма со всеми испанскими кораблями, которые оказывались каким-то образом в порту.
Время шло, ребята взрослели, становились опытными яхтсменами и строили совместные планы по завоеванию мира. Мишка, с самого первого дня влюбился в Машу всем своим изголодавшимся по теплу и любви сердечком. Называл Машу Марусей и пообещал ей, что они поженятся, как только он сам закончит Нахимовское училище. Маша смеялась и ласково трепала Мишку по отросшим вихрам.
Не знаю, какими путями и как и что, но Маша нашла отца! В общем, отец из Испании к ним приехал, быстро сделал документы и ребята уехали к нему на родину. А Мишка остался один.
Они попрощались с Марусей, клятвенно пообещав друг другу, что будут думать и вспоминать, особенно вечерами, глядя на берегу моря на заходящее солнце и посылая вдаль приветы и нежные слова. Расставаясь вроде бы, ненадолго, опять обещали писать, ждать друг друга и... продолжать любить. И Маруся обещала обязательно приехать, правильнее было бы сказать: прийти под парусом прямо из самой Испании в Севастополь.
Время тогда было странное. Письма Мишка писал каждый день, отправлял и с почтой и со знакомыми моряками, но ни разу не получил ответа. Вечерами сидел на берегу моря и смотрел как заходит солнце, представляя, что и Маруся там, в своей Испании, тоже смотри на заходящее у горизонта солнце…на берегу океана.
Потом пошёл служить, здесь же, на Чёрном море, но что-то не сложилось со здоровьем и его комиссовали. Потом он преподавал навигацию всё в том же Нахимовском (только сейчас я поняла, почему дядя Миша всегда показывал мне созвездия и рассказывал разные истории, когда мы с ним сиживали вечерами на крылечке вдвоём).
Как-то не сложилось у него с личной жизнью, потому что он, очевидно был однолюбом, и не мог забыть свою Марусю, с которой они пообещали быть «навсегда вместе»... как часто, не только в детстве, мы говорим эти два странных слова..."навсегда" и «никогда»...
А потом, лет через 20, он получил письмо, в котором друг детства Митя рассказал, что Маши, которая в Испании стала Марисой, больше нет. Она вышла замуж, у неё был любящий и хороший муж, двое детей, обеспеченная жизнь...она была владелицей частной яхтенной школы...Пришло время и ей тоже поставили диагноз «Альцгеймер», которого она боялась всю жизнь.
Мариса написала письмо мужу, специально ещё открыточку Мишке, взяла свою маленькую яхточку и ушла в море...яхту потом нашли.
Дядя Миша, очевидно, после этого хорошо запил, и, в конце концов его уволили из училища. Вот и понесло его по стране, пока он не прибился сюда и не остался в маленьком домике дачного посёлка с именем его Маши., Маруси, Марисы… Тут он вроде «всехнего» сторожа...живёт и зимой и летом, рыбачит, понемногу охотится (браконьерит, разумеется), мужики ему подкидывают деньжат, да ещё так...всякого-разного по мере надобности...
Посмотрела я на житьё-бытьё дяди Миши: порядок везде (флотский!), чистота, но жутко накурено, он не выпускает изо рта страшные какие-то дешёвые сигареты, хоть и кашляет без конца. Много книг у него, оказывается, на немецком, английском и испанском...он постоянно читает испанскую литературу: говорит, что боится забыть язык...ему это снится во сне...
Показал мне ту самую открыточку...сложенная в четыре раза, на сгибах совершенно протёртая, словно четыре отдельных кусочка тонкого картона с еле видными буквами...в паспорте лежит...
Говорит, что у него одна мечта осталась: накопить денег и уехать в Испанию, выйти на берег океана и поплыть на закат...плыть, пока есть силы... как его Мариса...
Дядя Миша уснул за столом... я убрала от него сигарету подальше, погладила встрепенувшегося Колчака, он мне хвостом помахал чуть...и пошла к себе...А снег всё так и валил и сыпал и шёл, засыпая всё вокруг мягкой белой пеленой... Он мне говорил, что попросил бы прощения у своей Марисы...да вот не успел... Я это вот к чему...
Позвонил сегодня мой приятель, и сказал, что умер дядя Миша. Оказывается, что на той неделе у него умер его старый пёс, Колчак. Дядя Миша горевал, запил немного, всё плакал...
Мужики наши скинулись и купили для него горящую путёвку в Испанию, в Коста-Браво. В конце концов, язык знает, здесь бомжевал, так и в своей любимой Испании не пропадёт. Паспорт ему сделали ещё весной, собираясь преподнести сюрприз.
А вчера с вечера Пират, живущий сейчас у соседа в роскошных условиях (Валера говорит, что морда округлилась и вообще на медведя стал походить), стал выть и проситься на улицу, убегал в сторону избушки дяди Миши, звал своего нового хозяина и опять выл.
Тот пошёл и нашёл уже мёртвого дядю Мишу...тот лежал на своём топчанчике, в тельнике и письмо в кулаке...то, старое...В избушке чисто, на столе нет водки, только книжки его на испанском...Вот так...Не успели...ничего не успели...Ни дядя Миша поехать в свою Испанию, ни ребята — помочь ему...Ах, Мариса...Маруся...
