Стёпке осталось надеть пальто и шапку, он ждал в прихожей, когда мама оденет полугодовалую сестрёнку. Девочка куксилась, не хотела одеваться, но Татьяна ловко и быстро укутала её и застегнула змейку тёплого комбинезона. Потом быстро оделась сама, выскочила в прихожую за сапогами и пальто, оставив дочку на диване. Оделась, вернулась в комнату и оттуда вышла с увесистой от зимней одежды малышкой на руках.
Шестилетний Стёпа уже надел пальто и шапку. Они по лестнице спустились на первый этаж. Татьяна уложила дочку в коляску.
— Уф! Идём. – Она выдохнула и показала головой Стёпке на дверь из подъезда.
Сын открыл дверь и придерживал, пока Татьяна вывозила коляску с недовольно поскуливающей малышкой.
— Не холодно? – Татьяна окинула взглядом Стёпку, проверяя, как оделся.
Стояли морозные предновогодние дни. Обещали на завтра потепление, а сегодня холодно и ветряно. Они сделали круг по периметру двора, образованного двумя длинными пятиэтажками и двумя высокими девятиэтажками, стоящими друг напротив друга.
— Мам, я на площадке с горки покатаюсь, ладно? – Стёпка заглянул ей снизу в лицо, задрав голову.
— Только осторожно. — Татьяна пошла с коляской по двору, иногда посматривая на сына. Между домами ветер почти не чувствовался. Но Татьяна вспотела, пока собиралась на улицу.
Спину начало прихватывать морозцем. Она остановилась у детской площадки.
— Стёпа, пошли в магазин. Мне нужно купить продукты, а то до вечера со скидкой ничего не останется, всё разберут.
Стёпка согласно кивнул и подбежал к ней. Магазин в соседнем доме. Выйдя со двора на ветер, Татьяна поежилась и поспешила к магазину. Она оставила Стёпку с коляской в предбаннике между стеклянными дверями. Здесь всё же теплее, чем на улице, но и не вспотеют. И из магазина их видно.
Татьяна быстро пошла между рядами полок с товарами, удивляясь, как быстро растут цены. Если два дня назад стояла одна цена на продукт, то сейчас эта же цена указывалась, как со скидкой. Сомнительная получалась выгода. Она положила в корзину банку горошка, мандарины, молоко, огурчики…, если что забыла, вечером докупит, когда муж придёт с работы.
Она подошла к кассе. Перед ней стояли три человека, практически без корзин. На ленте лежали несколько упаковок чипсов, шоколада, печенья. Татьяна обрадовалась, что быстро управится. Но не тут-то было.
Молодая женщина положила купленные продукты в сумку и попросила сигарет: «Дайте мне синюю пачку с белой полосой. Нет? Тогда белую с красной…» Девушка-кассир достала из подвешенного над кассой контейнера пачку сигарет, показала. Женщина согласно кивнула. Только кассир уселась за кассу, как женщина сказала: «Ой, дайте мне три пачки». Потом разглядывала товар со скидкой, лежащий возле кассы, что-то спрашивала, не спешила расплатиться картой.
Кассиру что, она на работе. А в зимней одежде стоять в тёплом помещении невыносимо жарко и тяжело. Татьяна почувствовала, как по спине вдоль позвоночника побежала струйка пота. Время шло, а очередь в кассу стояла на месте.
«Хорошо, что детям там не жарко», — подумала она и поймала взгляд Стёпки через стекло. Помахала рукой, мол, скоро. Подошла очередь парня с упаковкой печенья и шоколадкой.
Он долго искал в карманах карту. Нашёл, но вспомнил, что нужно купить сигареты. Началась вторая серия выбора сигарет. Татьяна вздохнула.
Голова под шапкой вспотела. Хотелось или раздеться, или оставить продукты и уйти из магазина. Когда, наконец, до неё дошла очередь, она торопливо сложила пробитые продукты в пакет, приготовила карту…
– Ой, у меня не пробилось молоко, — вяло и издевательски радостно сказала кассир. – Дайте, пожалуйста, бутылку.
Татьяне захотелось убить кассира. Она еле сдержала нарастающее раздражение и вытащила из пакета бутылку с молоком. Тут из предбанника раздался рёв малышки. Проснулась, потому что почувствовала, что стоит на месте. Стёпа дергал ручку, укачивая сестрёнку и глядя на маму призывно и беспомощно. Таня чуть не плакала.
— Девушка, пожалуйста, побыстрее. Ребёнок плачет. Жарко. – Она просила, но интонации выдавали нетерпение и раздражение.
Аппарат медленно сканировал штрихкод на бутылке, ещё медленнее – читал карту в терминале, словно издеваясь, долго шумел и скрипел перед тем, как выплюнуть чек.
— Нарожают, а потом нервничают, требуют, чтобы пропускали без очереди. Потерпеть не могут. – Услышала Татьяна за своей спиной.
— Я не просила пропускать без очереди. Я стояла как все. Это не у меня, а у моей маленькой дочки нет терпения, – ответила Татьяна и посмотрела на женщину в дорогой шубе.
— Так оставила бы дома, сын уже большой, посидел бы с ней. – Не унималась женщина.
Татьяна сдержалась, не вступила в пререкание. Раздражение росло. Она, молча, собрала продукты и пошла к выходу.
— Мы как-то воспитывали без нянек. В декрете не сидели, как сейчас, по три года. Рожали и сразу на работу выходили, а малышей в ясли отдавали. Ничего, вырастили. А тут вспотела и уже ноет, – громко, чтобы Татьяна услышала, сказала женщина ей в спину.
У кассы раздался неразборчивый ропот. Татьяна, не оборачиваясь, вышла из магазина. Потянула коляску с плачущей Настей к вторым дверям, которые уже открыл Степан, радуясь, что мама пришла и теперь всё будет хорошо.
Татьяна наклонилась уложить пакет с продуктами в корзину под коляской. Выдохнула, стала надевать рукавицы, прежде чем выйти на улицу. Из дверей выплыла та самая женщина в шубе. Она была ниже Татьяны ростом, но каким-то образом умудрялась смотреть на неё свысока.
— Что встали тут? Места больше нет? Не пройти, ни проехать. Нарожают… — Слова снова окатили Татьяну кипятком.
Промолчала, стиснув зубы, не подавая вида, что слова задели её.
– Пойдём, – скомандовала она Стёпке.
Они спустились по пологому пандусу, огибавшему угол магазина. Когда вышли на дорогу, женщина в шубе шла перед ними. Чтобы немного отстать от неё, Татьяна сбавила скорость шага.
«Каждый поход в магазин превращается в пытку, а тут ещё обидные замечания, которые не прибавляют настроения, — думала Татьяна, идя с коляской следом за противной женщиной в шубе. – Дети вырастут, станет легче. Нестрашно будет их оставить одних дома. Или ещё страшнее», – вела она немой разговор сама с собой.
Стёпа прыгал рядом. Теперь он просто мальчик, а не нянька сестре. Настя спала. Впереди маячила спина женщины в шубе. И шла, как назло, в их сторону. Взгляд Татьяны невольно упирался в меховую спину. А женщина вдруг остановилась, замахала руками с сумками, удерживая равновесие. «Наступила на голый лёд, прикрытый тонким слоем рыхлого снега», — поняла Татьяна.
В ней боролись два чувства: подбежать и поддержать женщину, чтобы не упала, или не подходить, пусть падает. Она ещё не остыла от обидных слов в магазине. Татьяна не успела принять решение, как женщина всё же села на лёд. Шапка слетела с головы и откатилась в сторону. В пакете что-то взорвалось, зазвенели соколки, из него потекла пена шампанского, вперемешку с молоком прямо под шубу сидящей на земле женщины.
— Стёпа, подними шапку. Давайте руку, — обратилась Татьяна к женщине, подойдя ближе.
Женщина не могла встать, мешали длинные полы шубы. Она вцепилась в протянутую Татьяной руку, оперлась на неё всем своим немалым весом, и начала подниматься тяжело дыша. Татьяна качнулась, еле удержавшись на ногах.
Не отпуская руки Татьяны, она посмотрела на неё, готовясь поблагодарить. Татьяна заметила по глазам, что женщина её узнала. Лицо вытянулось, слова застряли в горле, она отдёрнула руку от Татьяны, как от прокажённой. Стёпка протягивал шапку. Женщина схватила её, нахлобучила на голову и наклонилась к пакету с продуктами.
Татьяна с детьми свернули во двор. В душе возникло снова двоякое чувство. С одной стороны она радовалась, что за свои недобрые слова женщина поплатилась падением и разбитыми бутылками молока и шампанского. С другой – испытывала чувство вины. Ведь смотрела в спину, может, сглазила. Не пошла бы в магазин, ничего этого не случилось бы.
— Мам, давай я в следующий раз посижу с Настей дома. Я большой. А ты спокойно сходишь в магазин, – рассуждал сын.
— Большой ты мой. Ладно, посмотрим. Просто устали все, дел много перед праздником, торопятся, нервничают. И я тоже. А ты не слушай, что взрослые говорят. Она не о нас сказала, а о себе. Наверное, у неё нет внуков, ей не понять, как с вами не просто бывает. Но вы у меня самые лучшие.
— Она поплатилась за свои плохие слова, вот и упала. Её Боженька наказал, – серьёзно добавил Стёпка.
— Откуда ты про Боженьку знаешь?
— Воспитательница в саду говорила. Если плохо сделал кому-то или сказал, то в ответ получишь тоже плохое. Что на небе Боженька всё видит.
— Права ваша воспитательница. Только не всегда за злое дело человек получает сразу наказание. Пройдёт время, он забудет, что сделал плохо, а ему вдруг прилетит наказание. И будет плакать: «За что мне это?» — Татьяна изобразила страдальчески лицо, и Стёпа засмеялся.
Как часто мы нетерпеливы и несдержанны в наших словах. Мы все неидеальны. Промолчать бы, а мы раздражаемся, наговорим худого, потом сами страдаем, становимся объектом злословия.
Разве так трудно промолчать, не убивать человека взглядом, не обижать? Если бы у нас хватало любви, терпения и сочувствия друг к другу, мир стал бы намного лучше и добрее, как и мы сами...
Автор: Галина Захарова
