Однажды я полюбил гимнастку. Мы встретились случайно. Это было в армии, мне доверили охранять склад бензина. Был дождь. Гимнастка была напечатана в газете, ветер и непогода прилепили её к столбу вместе с изданием. Я отлепил пару страниц почитать, потому что мало найдётся дел скучнее, чем охрана Родины в виде бензина. И любовь нечаянно нагрянула, когда её совсем не ждал.
Типографы не сумели передать черт лица. Зато ноги пропечатались отлично. Судя по коленкам, изображённая была человеком отзывчивым, лиричным и с тонким чувством юмора.
Возможно, на ощупь её лодыжки показались бы стальными, но мне захотелось умереть, обвиснув на них влюблённой Квазимодой.
Я вырвал своё хабиби из прессы и целый год носил на груди. В редкие минуты солдатского досуга я доставал эти бёдра из кармана и взглядом желал им совместного со мной счастья.
Такое длинное вступление призвано отразить мою солидарность с английским лейтенантом Ричардом М., который тоже влюбился в ноги.
Он зашёл в клуб на минутку. На столе как раз танцевала незнакомая ангел по имени Даша. Она была русская, пьяная, в чулках, из очень хорошей семьи. Дашу в Англию прислала мама. Мама верила: чужбина убережёт дочь от раннего замужества. Про англичан мама знала главное, все они козлы и не представляют опасности. Выйти за них замуж невозможно, это противно человеческой природе.
Как бывает с девушками, чьи предки сплошь интеллигенты, посещение клуба Даша завершила танцами на столе. Выступление было украшено голыми ногами, уходящими в волнующую бесконечность. На сладкое Даша исполнила кувырок в руки анонимного лейтенанта ВВС.
Всё получилось много красивей того эпизода из фильма про гусар, где корнет Голубкина сверзилась на Ржевского-Яковлева, приятно удивив знаменитого артиста крупным задом.
Ричард поймал Дашу легко, будто всю жизнь ловил пьяных русских баб.
И, конечно, сразу влюбился. Когда на лейтенанта, прошедшего земную жизнь до гнусной середины, валятся с небес распаренные женские тела, лейтенант не может не любить.
Через неделю Даша прислала маме письмо:
«Его зовут Ричард, он почти уже капитан, я сопротивлялась, сколько могла».
Мама телепортировалась почти мгновенно. Чтоб медовый месяц не растёкся на тысячу лет, она приехала посмотреть, как они там устроились.
Лейтенанту впервые захотелось убить человека, когда тёща поливала газон. Стояли жара и сушь, английское радио просило всех беречь воду. Соседские газоны законопослушно пожухли, и только в Ричардовом оазисе колосились томаты. Лишь только лейтенант уходил служить, мама хватала шланг и вредила стране со скоростью одно ведро в секунду.
Ей было ясно сказано: воду – только пить. А она всё равно лила на грядки.
К концу июля пыльные смерчи убили всю зелень в южном Уэссексе. И только Ричардов двор позорно зеленел на всю улицу. Это был его личный, изумрудный позор.
Тогда капитан придумал дезинформацию. Как бы проговорился за ужином:
– С завтрашнего дня вертолётчикам приказано летать над нашей родной Англией и расстреливать всех, кто поливает газоны.
На следующий же день Тёща установила четыре автоматических поливалки.
– Дорогой, не сердись на маму, – тихо сказала Даша и закинула левую ногу на правую. И дорогой перестал сердиться. А наутро как раз пошёл дождь.
Но вы же знаете наших русских мам. Пока зять жив, они будут творить добро. И мама переклеила обои. За день. Во всём доме. С расчётом, что зять умрёт от удивления. Но он оказался лётчик, здоровяк, отделался простым необширным инфарктом и истерикой. То есть, с маминой точки зрения, никак не отреагировал.
Это был Сюрприз. Лейтенант трижды заходил в дом и выходил назад. Изнутри ему казалось, он вломился не к себе. А снаружи это был опять его дом. Англичане ужасно консервативны, вы не находите?
Тут Даша повторила жест примирения, сняла левую ногу с правой и переложила всё наоборот. И сказала:
– Любимый, мама скоро уедет, мы переклеем, как было.
Везти маму в аэропорт он вызвался сам. Он должен был убедиться, что счастье улетело.
Выехал заранее. Но сиксильон местных автомобилей тоже выехал заранее. В этот день всем понадобилось стоять и бибикать как раз между Ричардом и Самолётом, который один мог отвезти тёщу обратно в Ад. Это была самая большая и подлая пробка в истории королевства.
И капитан Ричард М. объехал её по встречной обочине. Все пятьдесят километров. О, это был таран! Это был одиночный полёт бомбовоза над вражеской Германией!
Нет, вы не понимаете. В списке английских преступлений даже поливать газон в жару – хуже. И страшнее, чем клеить обои без разрешения. Так не ездят даже те, у кого вся крыша – одна сплошная восьмицветная мигалка, и в руках мигалки, а на груди паровозный гудок, всё равно. Англичане даже казни отменили, потому что никто давно уже не ездит по встречной.
Но. Если человека загнать в угол тёщей, в нём просыпается социопат, убийца и маньяк. Ричард не боялся, что у мамы от тряски выпадут пломбы. Он боялся, что мама опоздает.
А мама на заднем сиденье была растрогана. Никогда в её честь так не рисковали жизнью и карьерой. Только ромашки дарили и пару раз муж принёс из магазина картошку. А теперь родной зять ради неё послал к чертям страну и королеву.
И в аэропорту тёща поцеловала непутёвого, но трогательного зятя.
И Ричард устыдился. Понял, что новые обои были пожеланием добра, и газон тоже, и даже помидоры. И поцеловал маму в ответ. А она его. И так три раза.
Вот так с езды по встречной и целованья началось постепенное перерождение Ричарда в хорошего русского человека.
Автор: СлаваСэ
