У моего друга прекрасные родители. Анна Романовна и Сергей Лукьянович.
Я узнал их еще молодыми, в детстве, им тогда было тридцать с чем-то. Веселые, шумные, милые. Я очень часто у них бывал, стал чуть ли не членом семьи. И у них всегда были гости, люди заваливались просто так, даже без предупреждения. Потому что всем хочется туда, где счастье. Как же они любили друг друга, это была страсть длиною в жизнь.
Познакомились в юности и с тех пор не расставались. Анна Романовна очень много возилась с квартирой, расставляла книги и вазочки, развешивала трогательные картинки, строчила забавные покрывала и наволочки, что-то вечно вырезала из бумаги. В советских магазинах не было ни черта, и слова «дизайн» никто не произносил. Анна Романовна была дизайнером их крохотной вселенной. Сергей Лукьянович мог поворчать: «Ань, опять твои затеи!» Но он все это обожал, а ворчал так, для порядка.
А как они ссорились! Просто итальянское кино: хлопали двери и звенела посуда. Все, конец мира. А через час — хмуро сближаются, заводят разговор, будто о чем-то пустяковом. «Ты не видел, куда я положила очки?» — «Не видел. Но вообще они на диване». Еще через час уже вместе хохочут. Так могут ссориться только люди, которые очень любят друг друга. Они не могли друг без друга жить, и это не поэзия, не фигура речи.
Дети росли, рождались внуки, мои милые супруги старели. Анна Романовна вышла на пенсию, но Сергей Лукьянович не мог оставить работу: очень хороший медик, куда без него?
Зато они стали много путешествовать. Ходили за ручку по музеям, болтали, были счастливы. Они не говорили о смерти, но я знал, что иногда, мельком, оба усмехались: «У нас родители жили долго, так что и мы еще долго протянем». Втайне они наверняка мечтали умереть в один день. Потому что первый не представлял жизни без второго.
Это была очень красивая пара. И если в детстве-отрочестве я ими восхищался, то потом просто завидовал. У моего поколения такой любви уже не было. А я из поколения, мягко говоря, немолодого, из тех, кому сейчас от 40 до 50. И у нас уже словно «порченый ген». Из друзей моей юности брак сохранила лишь одна пара, остальные женились-разводились, иные раза по три. Ну и я не исключение. Доктор, Сергей Лукьянович, что с нами не так? Почему вы умели любить всю жизнь, а мы нет? В чем ваша тайна?
Статистика разводов все ширится, пугающе нарастает. Да и черт с ней, со статистикой, она тоже врет. Да, многие живут вместе — «ради детей», ради жилплощади, чтобы кто чего не подумал. Но живут как соседи. Терпят друг друга. Полстраны так терпит другую половину.
Любовь будто исчезает, тает в синей дымке, остается в черно-белом кино. Ведь мои Анна Романовна и Сергей Лукьянович не уникальная пара. Эти советские старики, они умели любить. Я таких пар знаю много. Сидят вечерами за чаем и болтают. Подшучивают друг над другом. Полвека вместе, знают каждое слово, что прозвучит через секунду, знают, как будет звенеть ложечка в чайном стакане — и не надоели друг другу. Идут вместе в парк, в магазин, куда угодно. Лишь бы вместе, неспешно.
Вон мой сосед по площадке, дядя Коля, ему лет 70. Мы с ним встречаемся на перекурах, болтаем. Если он заговорится больше 10 минут, выглядывает беспокойная жена: «Коль, ты куда пропал?» Дядя Коля улыбается: «Да иду, иду, не волнуйся». Они друг без друга не могут. По ночам прислушиваются к дыханию. Только дыши, только живи, любимый.
Моя мама всю жизнь любила отца. И ведь тут особый случай: он с нами не жил, весь из себя бродяга, одиночка, романтик. А любила. Он умер в 1975 году, когда ей было всего 38. Она была обаятельной, миловидной женщиной, за ней приударяли разные мужики. Ей было отведено еще 20 лет жизни. Но она больше не вышла замуж. А после ее смерти я нашел в старом чемодане все отцовские письма к ней: хранила и ночами перечитывала.
Что за тайна у наших родителей была зашита за подкладкой старого чемодана? Откуда такая любовь? Какой секретный фермент им в детстве подмешивали в сгущенное молоко и тушенку?
Нет, дело вовсе не в советском воспитании. Можно заставить полюбить коммунистическую партию, но не девушку со смешными косичками. Которая потом навсегда становится женой. Можно внушить любовь к мудрому вождю, но не к простецкому парню в грубом свитере. Который потом навсегда становится мужем. Это они сами, сами влюблялись на всю жизнь. Наши добрые, наивные, чистые родители. Теперь уже прадедушки и прабабушки.
Они уходят, они ускользают, они исчезают, наши влюбленные старики. Стихает звон ложек в чашках. А тот, кто остается, просто смиренно ждет своего часа. И потом унесет свою тайну в могилу.
Кажется, сейчас настоящие влюбленные — только совсем юные дураки и эти счастливые старики. Но у одних впереди вся жизнь и весь мир, а у других — ничего, кроме этой любви.
Десять лет назад Анна Романовна умерла. Внезапно, угасла в несколько февральских дней. Тогда единственный раз я увидел, как плачет Сергей Лукьянович. Он повторял: «Жизнь для меня закончилась…»
В эти страшные дни мы звонили ему почаще, приезжали, кто мог, все боялись за него. Но он очень сильный человек.
Да, дети, внуки, друзья. К тому же работа, без которой он, медик, не может. Ему каждый день надо кого-то спасать. Мы часто видимся, он, как всегда, занимается спортом, он очень крепкий дядька и язык не повернется назвать его стариком. Но его жизнь словно остановилась тогда, в феврале.
Когда мы встречаемся, то вначале болтаем о политике, о новых сериалах, о детях-внуках… а потом обязательно об Анне Романовне. Он готов всегда и бесконечно говорить о ней.
Припоминает много смешного и, кажется, сейчас обернется и крикнет в коридор: «Ань, в каком году это было?» И она ответит из комнаты, где сидит у столика и что-то опять вырезает из бумаги, вечный узор их семейного счастья.
После ее смерти он ничего не тронул в квартире, самые мелкие вазочки стоят на тех же местах. И все картинки висят точно там же. Потому что это — хозяйство Анны Романовны. Ее не видно, она куда-то скрылась на минутку, но она здесь.
И пока он жив, она будет здесь, рядом с ним. Потому что их разлучить невозможно!
Автор: Алексей Беляков
