Марья Ивановна легким шагом вошла в класс и съежилась. Старое здание совсем обветшало и требовало ремонта. В щели между окнами пробирался холодный воздух. Она застегнула кофту и села за рабочий стол.
Марья Ивановна была учителем русского языка и литературы. Денег получала немного и в свободное время обучала детей в детских домах. Вот и сейчас Марья Ивановна пришла в класс, чтобы проверить тетрадки детей, которые были лишены родительского тепла и уюта. Недавно они писали сочинение о своей самой заветной мечте.
Учительница разворачивала одно сочинение за другим. Поток искренних желаний лился на нее рекой. Сироты не просят многого. Их желания всегда добры и умиротворены. И в большинстве случаев им немного нужно для маленького счастья.
“Я мечтаю о фотоаппарате. Это такая штука, которая все может запомнить: первую улыбку, первые слезы, первых друзей и первых врагов. Я бы фотографировал все на свете, а потом каждому показывал, как у нас тут все устроено”.
“Я очень хочу, чтобы у меня была сто одна роза. Я бы подарил их каждой девочки в детском доме. И воспитателям тоже”.
“Мне бы хотелось иметь что-то свое. Тут у каждого все одинаковое. А я бы хотел иметь что-то личное. Только мое. Я был бы рад даже кружке, но только чтоб она была моя. И чтоб с нарисованной машинкой”.
Марья Ивановна взяла следующую тетрадь и, раскрыв, стала медленно вчитываться в каждое слово.
Когда-то кто-то сказал мне, что мечты должны быть нереальными, иначе это просто планы на завтра. Что ж моя мечта на самом деле нереальная. Когда моя мама была рядом, я была плохой дочерью. Я ругалась с ней и не всегда старалась показывать, как сильно я ее люблю. Как мне дорого каждое мгновение, проведенное с ней вместе. И теперь, когда она ушла, поздно кричать и что-то стараться доказать. Ее нет. Нельзя быть готовым к смерти родного человека”
Учительница нервно поправила очки и с трудом заставила себя читать дальше.
“Вот уже пять лет, как я каждый день просыпаюсь с надеждой, что это все был страшный сон. Но это не сон… Серые стены, одинаковые простыни, кровати в несколько рядов, и девчонки похожие на мальчишек. Мы тут все одинаковые. Все с разбитыми сердцами. Мне повезло, что я хотя бы не с самого рождения тут. Что хотя бы немного могла наслаждаться любовью мамы. Иногда, зажмурившись, я вспоминаю, как она целовала меня, когда я уходила в школу. Здесь очень холодно даже летними ночами, а время тянется как вязкая глина.
С каждым годом становится лишь тяжелее, хотя обещают, что когда я вырасту, станет легче”.
Марья Ивановна оторвала глаза от тетради. В их уголках стояли слезы, а во рту застрял ком, который не давал сделать вдох. Несколько минут она смотрела на одну точку в стене и ждала, когда ее отпустит. И лишь потом продолжила с усилием читать.
“После похорон я ни разу не заплакала. Я боюсь оказаться слабой, ведь меня совсем некому защитить. Знаете, так тяжело осознавать, что никто и никогда не назовет меня дочерью.
Эти пять лет сильно изменили меня. Я разучилась верить людям. В нашем детском доме столько осколков судеб, что невольно режешь себе руки, пытаясь согреть ими чье-то сердце.
Кто-то плачет по ночам, кто-то пристально смотрит в окно, кто-то во время прогулки вздрагивает от скрипа калитки. Многие верят, что мама вернется за ними. Это слепая надежда, которая рушится от чьих-то жестоких слов: «мама умерла». Но куда обиднее звучат слова: «она тебя бросила и ты ей не нужен». Детские ручонки невольно сжимаются в кулачки, маленькие и безобидные, а глаза вовсе не полны злобы в них – вселенская грусть”.
Учительница больше не чувствовала холод. Ей было больно оттого, что она читает, но и оторваться от написанного она не могла.
“Среди нас есть и те, кто здесь с рождения, те, от которых отказались родители. Для которых собственное счастье оказалось важнее жизни беззащитной крохи. Малыш подрастает и вместо первого слова: «мама!», отводит глаза. И лишь при свете тусклой лампочки в коридоре можно разглядеть слезинку, стекающую по щеке. Эти слезы вовсе не соленые, они горькие настолько, что, почувствовав их однажды на своей щеке, навсегда запомнишь их вкус”.
У женщины появилось горькое чувство во рту, и она уже не сдерживала слезы. Кажется, влага попала даже на тетрадку. Чувства скорби и обиды заполонили ее душу. Но дочитать было необходимо.
“Страшно оказаться здесь, где по коридорам слышится детский плач. Дети зовут маму, не всегда понимая, какая она. Но обязательно самая добрая и самая красивая. Так что да. У меня самая настоящая мечта. Потому что она нереальная. Я хочу хоть на пять минут снова увидеть маму…”
Буквы в конце совсем расплылись. Видимо, автор сочинения уже не в силах был их красиво выводить. Марию Ивановну трясло. Она давно работала здесь, но привыкнуть к такому невозможно. Конечно, она поставит за сочинение пятерку, но разве это важно. Ведь ничто в мире не сравниться с отсутствием любящих людей рядом...
Автор: Рина Шемарова
