Веруша не любила Новый год. С тех самых пор, как в прошлом году родители объяснили ей, что подарки под ёлку они положили сами, и никакого деда Мороза не существует. И по телевизору его артист представляет, и на празднике в детском саду тоже.
Это откровение потрясло пятилетнюю Верушу.
Так она поняла, что всё обман. Что нет на самом деле никаких чудес. А жизнь, складывающая из маленьких, повторяющихся фрагментов – садик-музыка-акробатика-английский – скучная, неинтересная, порой даже жестокая в своей грубоватой реальности. Училка музыки слишком нервная. Всегда страдальчески морщится, когда Веруша терзает пианино ненавистными гаммами – та-да-да-да, да-да-да-да…Закатывает глаза, бормочет про отсутствие слуха, иногда даже бьёт по рукам.
Старшие девочки на акробатике дразнятся, обижают её и тех, кто помладше. А тренерша, рыжая тётка с громогласным голосом, не обращает на это внимания, лишь посмеивается. Английские слова никак не получается выучить. Веруше совсем не интересно ни значение их, ни произношение. Не понимает девочка, почему родители упрекают её в лени, ругаются, что столько денег вложили в её развитие, и всё без толку. Нравится Веруше рисовать, но отчего-то в этом занятии ей отказано: не серьезно это, считают родные, решили они из неё музыкантшу и спортсменку сделать.
И не важно, что каждое занятие Веруша воспринимает как наказание, что плачет, не хочет идти.
— Привыкнешь, — твердят. — Все привыкают…
Раз в зоомагазине Веруша белку видела – зверёк кружил по колесу без устали. Мама смеялась, а девочке страшно стало. И жалко белку. Представилось ей, что она словно та белка, бежит по кругу и никогда не остановится. И от этой нескончаемой круговерти, от череды одинаковых безрадостных дней заболела Веруша. Всё ей безразлично стало. Похудела, побледнела, тень осталась от прежней весёлой девочки.
— Врач сказал, это переутомление, – тихо шептала мама в телефон, чтобы Веруша не слышала. – Нужен покой, отдых, и вообще, смена обстановки.
Первый раз родители по-настоящему испугались и решили отвезти дочку на зиму к бабушке, в маленький тихий городок. В полупустом вагоне электрички Веруша нашла потрёпанную книгу. Надпись на обложке «Русские сказки» ей удалось разобрать не сразу. Читать Веруша умела хорошо, но эти буквы выглядели непривычно, странно.
— Здесь алфавит устаревший, – объяснила мама. – Не бери – может, на ней микробы!
Но Веруша уже схватила книгу и крепко прижала её к себе. Сказки она любила.
— Откуда здесь книга? Кто-то забыл или специально оставил?– нервничала мама. — С какими намерениями?
Папа гудел что-то успокаивающее, произносил мудрёное слово — буккроссинг. Веруша по привычке постаралась его запомнить. Слово было сложноватое. И она повторила медленно, приноравливаясь, стараясь не потерять половину букв – бук-крос-синг. Слово перекатывалось на языке как горошинка и обещало что-то необычное, хорошее. Приключение, быть может?
— Раритет, — сказала про книгу бабушка. Она с интересом перелистывала желтоватые, тонкие страницы. Картинок в книжке не было, только поблекшая причудливая вязь непривычных буковок.
— Обязательно почитаем, — пообещала бабушка Веруше. – Сложновато, конечно, но разобрать можно.
И не заметили они, как с одной из страниц лёгкая тоненькая шерстинка соскользнула вниз и исчезла.
***
Декабрь выдался холодным, но бесснежным.
Странное это было время. Утро и вечер полностью растворялись друг в друге, сливались в сером свете неродившегося дня.
— Безвременье наступило, — объясняла бабушка. — Декабрь — сумерки года.
Сумерки…Слово это отчего-то пугало Верушу. Было в нём что-то печальное, тревожащее, бесконечно таинственное…Девочка подолгу замирала возле окна, вглядываясь в тусклую пелену за стеклом. Компанию ей составлял кот Архип, пушистый меланхоличный зверь.
Бабушка сердилась:
– Хватит в окошко глядеть, а то Сумеря увидит.
— Сумеря? – удивлялась девочка. – Кто это, ба?
— Да есть такой, вечно хмурый да страшный. За собой поманит, обратную дорогу запутает. Так и будешь плутать. Плутнем станешь.
И страшно Веруше слушать про Сумерю, и интересно.
— А кто такой Плутень, бабуля? – продолжала расспросы девочка.
— Плутень — тот, кого Сумеря обведёт да заморочит. Думает такой человек, что всё у него в жизни как всегда, всё по-старому и привычному. Спохватится потом, а поздно! Так и будет по жизни метаться, плутать, маяться…А то и похуже…
На этом бабушка разговор обрывала, плотно задёргивая шторы на окне.
– Хватит грезить. Помоги-ка мне лучше…
Помощница из Веруши была неумелая, но бабушка её не ругала. Наоборот подбадривала да новые занятия находила. Вместе они хозяйничали – ставили тесто, задумывая пирожки или оладушки, мастерили куклят. Бабушка называла их оберегами и делала на заказ. Вечерами разговаривали о жизни и читали волшебные сказки. Только те, что Веруша нашла в поезде, прочесть не получилось – книга куда-то подевалась. Они с бабушкой всё обыскали. Пропала, будто и не было её вовсе! А вскоре стала Веруша подмечать странное: то словно вздохнёт кто-то протяжно, тоненько, забормочет жалостно. То в стену стукнет, то часы ни с того ни с сего остановятся. То заскрипит досками рассохшийся пол под чьими-то шагами в пустой комнате. Будто кто-то рядом невидимый таится и о себе знак подаёт.
Раз вечером бабушка к соседке заглянула, а Веруша по обыкновению, к окошку. Словно манило девочку туда что-то, влекло.
В этот день впервые за долгое время снег пошёл, закружил метелью.
И в её вихре почудился Веруше непонятный силуэт. Он возникал и сразу распадался, словно человечья фигура, только большая, неуклюжая, тёмная – не разглядеть ни одежды, ни лица. И так захотелось девочке получше его рассмотреть, что позабыв все бабушкины наставленья, она живо влезла на подоконник и попыталась открыть окно. Веруша уже почти справилась с запором, как вдруг со спины её что-то подтолкнуло сильно, стащило с подоконника вниз, на пол.
— Ты что же это окаянная творишь?! К Сумере собралась? Или бабушка тебя не предупреждала? От него назад ходу нету!
Трескучий голос рассерженно прозвучал у самого уха, обдал тёплым дыханием. Испугалась Веруша, хотела закричать, но не смогла. Все слова от страха растеряла. И ноги словно не её стали. Не слушаются, не убежать никуда. Сжалась девочка на полу, а кто-то рядом засмеялся тихонько, по лицу будто ладошкой мохнатой провел, по волосам погладил.
— Не бойся, дурёха. Не обижу я тебя.
Смотрит Веруша вокруг, изо всех сил вглядывается в полумрак комнаты, да только не видит никого. Лишь Архип сидит недалеко, усы чистит, гостей намывает.
— Я тебя не боюсь! – храбрится Веруша. — Кто ты?
— Тюха я, Лохматая. Дух домашний.
— Ду-у-ух?!
— Ага. Домовуша.
— Откуда ты взялась?
— Вы сами меня принесли. Вместе с книгой. Стану теперь здесь жить да за вами приглядывать.
— А почему тебя не видно? Покажись!
— Ишь, спорая какая. Не положено мне показываться.
— Духов не бывает…- начала Веруша и запнулась. Ведь разговаривает с ней кто-то! Пусть невидимый, но почувствовать можно.
— То-то! Не бывает…Ты меня не серди, больше не неси околесину такую!
***
С той поры как Тюха объявилась, перестала Веруша у окна время просиживать. Появились у неё другие занятия и новые заботы. Стала Веруша охотнее браться за домашнюю работу – пол подметать, посуду мыть, пыль везде протирать. Тюха зорко за порядком следила, помогала девочке. А Веруша оставляла для Тюхи то оладушки, то блины. И бабушкину кашу, до которой Тюха оказалась большая охотница.
А вот колбасу и котлеты домовуша не любила:
— Мясо ты для Архипа прибереги, мне оно без надобности.
Не любила Тюха и зиму. Хотелось ей тепла, солнца, на травку, к цветам.
Засохшее лимонное деревце на подоконнике с появлением Тюхи незаметно выправилось и плоды дало – махонькие лимончики, кругленькие, с горошину. И чахнущие герани зацвели все разом – большими разноцветными шарами. Бабушка радовалась и дивилась, как такое возможно?.. Чтобы не скучала Тюха по лету, стала ей Веруша картинки рисовать. С солнышком ярким. С цветами, с травой зелёной. С пчёлами, стрекозами да бабочками.
— Пчёлы, это хорошо. – радуется Тюха. – Пчёлы большие трудяги. А бабочки да стрекозы твои – вертихвостки!
— Верти…что? – переспрашивает, не успевая запомнить новое слово Веруша.
— Лентяйки да сплетницы!
— Бабочки очень красивые, – не соглашается девочка. — Они похожи на фей!
Лохматая Тюха фыркает, толкается легонько:
— Феи?.. Не знаю таких, никогда не видАла. Ненашенские они…
— А кого ты видела? – любопытствует Веруша.
— Дык, всех своих, тутошних знаю. К примеру, подполянник у вас живёт в подполе. Сарайный, садовый… — неспешно перечисляет Тюха.
— Ну, садовый, понятно, – думает Веруша. – Гном это, тот, что в красном колпачке на полке в кладовой до лета спрятан. В руке у него фонарик – ночью светится. Как — Веруша не видела. Ей бабушка рассказывала. Объясняла, что он от солнца заряжается. Изобретение такое.
А вот сарайный с подполянником кто?
Тюха сердится, шипит:
— Что за люди пошли, никого не знают!
В подполе давеча мыши картошку погрызли? Соленья взрываются? Варенье разбилось? Потому что не угощаете подполянника. Словом добрым не поминаете. Вот и сердится он, от тоски и переживаний дичает. Забыли люди про помощников своих верных. Обещай, что станешь о них заботится – угощенье оставлять. Тебе пустяк, а им в радость!
— А сейчас они где?
— Везде. Всё время рядышком, только невидимые. Вот как я.
— А почему невидимые?
— Потому! — отрезает Тюха. – Не дано людям нас увидеть. Утратили вы веру в чудеса.
Пыталась Веруша у Тюхи и про Сумерю выведать, да только напрасно. Ничего не рассказала Тюха, пригрозила, что если поминать его, то он услышит и посмотрит, а тогда поздно будет прятаться. Хорошо Веруше у бабушки. Всё теперь девочке в радость – и домашние хлопоты, и рисование, и их с бабушкой вечерние разговоры по душам. И общение с Тюхой.
***
Так незаметно декабрь к концу подошёл.
— Когда будем ёлку ставить? – всё чаще спрашивала бабушка. Но Веруша в ответ только плечами пожимала. Ей было всё равно.
— Что за Новый год без елки? – удивлялась бабушка. – Не годится так! Традиции нужно соблюдать!
Тюха тоже сердилась, наставляла Верушу:
— Про ваш Новый год знать не знаю, много люди напридумывали всякого. А почитать нужно Солнцеворот! Вкусного приготовить, ёлку украсить в саду, огонь живой разжечь, чтобы злых отпугнуть, а добрых приветить, угостить и обогреть. Тогда те, кто в сумраке блуждает, не доберутся до вас, и Сумеря тебе не страшен будет. Потом и бабушка, словно сговорившись с Тюхой, предложила Веруше украсить самую большую ель, из тех, что росли в саду. Только вот игрушки для этого нужны особые, чтобы не разбились и от непогоды не испортились. А если испортятся, чтобы не жалко было.
— А давай их сами сделаем? – Веруша оживилась, очень ей нравилось вместе с бабушкой мастерить и рукодельничать.
Бабушка согласилась.
Сначала они замесили пряничное тесто и напекли человечков. Веруша потом долго покрывала их блестящей глазурью да в каждом сверху дырочку небольшую делала, чтобы ленточку продеть можно было и на елку повесить. После бабушка шила смешных тряпичных куклят. У одного, самого потешного, пёстренького, незаметно потерялась косыночка с головы – яркая, летняя, с васильками да ромашками. И пока бабушка спешно вязала для него красный колпачок, Веруша другим занималась. Вырезала она из бумаги снежинки, большие и поменьше, раскрашивала их синим и голубым.
— Про бусы не забудьте, – бубнила рядышком Тюха. — Нужны длинные, яркие, красные.
— Где же мы их возьмем?
— В саду насобираем. Их там много!
Они и вправду насобирали в саду, только не бусы, а рябиновые гроздья. Урожайный год выдался на рябину.
— Нанижешь их на нитку – будут тебе бусы! – учила Тюха.
Ягоды были тугие, подмороженные. Но полежав в тепле оттаяли, помягчели. Теперь они расползались в руках, и не было никакой возможности собрать их на нитку. Расстроилась Веруша, но Тюха и здесь помогла – подула на ягоды, пошептала что-то и дело пошло.
— Как у тебя ловко получилось! – восхищалась бабушка. – И ягодки целые все, не помялись. Мастерица ты у меня, внучка!
— Это мы вместе с Тюхой делали, — не сдержалась Веруша.
— Что за Тюха такая?
— Лохматая. У нас живет. Она в книге пряталась, той, что мы в электричке нашли. Книга потом потерялась, а Тюха осталась.
— И как ей у нас, нравится?
— Да. Полюбила она и оладушки твои, и каши! Только велит делать побольше. Чтобы всем, кто у нас живёт, хватило.
Бабушка только головой покачала... Вот ведь фантазёрка ее внучка. Но пообещала просьбу Тюхи выполнить. Веруша нанизала две длинные нитки рябиновых ягод, и еще одну покороче. Для себя. Тюха так велела, сказала, что если их носить, то ничего плохого не случится. Потому что бусы эти – оберег.
Сразу после того, как в саду украсили ель, вновь посыпал снег, мелко, но густо. Укутал ель белой пушистой шалью. Она стояла нарядная, красивая, праздничная.
Веруша попрыгала вокруг, покружилась. После они с бабушкой спели новогодние песни. А вместо костра затеплили свечи в специальных подсвечниках, крепящихся к ветвям, старых, ещё из бабушкиного детства. Огоньки волновались, трепетали на морозе, бросали по сторонам причудливые смазанные тени… В какой-то момент Веруше стало казаться, что снежинки бумажные изменились, засверкали словно хрустальные, что фигурки тряпичные оживают, шевелятся, машут ей… И будто бы огоньков на ели прибавилось… Или не огоньки то были вовсе? А глаза чьи-то! Жёлтые, красные… Вспыхивали и гасли, от неё прятались.
— Не забудь желание загадать, — наставляла заранее Тюха.
— Так ещё не Новый год…
— Всё равно! Стань под ёлкой и подумай про то, чего больше всего хочешь!
А Веруша за всеми приготовлениями и суетой позабыла. И вспомнила только вечером, перед сном. Вот растяпа! И так обидно ей от этого сделалось! Хоть плачь… И бусы обережные некрасивые стали, сморщились в тепле, потемнели. Как такие носить? Ненастоящие они, опять обман. И Тюха всегда невидимкой рядом вертится. Если потрогать – мягонькая, меховая. А увидеть невозможно. Но хочется!
— Покажись, Тюха! – просит Веруша.
— Да вот она я, гляди получше! – хихикает, дразнится Тюха.
Смотрит сонная Веруша – и вправду, вон же сидит на лавочке, морщится от света, зевает…Лохматая вся, шерстяная…
Да то не Тюха вовсе, то кот Архип! Распушился, разомлел от тепла. А возле него бусы рябиновые… Только изменились они! Блестят, переливаются алыми ограненными камешками. И на застёжке листик серебрится. В точности как мечталось Веруше!
Значит, ошибалась она? Значит, случаются в жизни чудеса?!
— Тюха, бусы теперь настоящие! – радуется Веруша, осторожно поглаживает округлые глянцевые бусины. — Как так получилось?
Молчит Тюха, не отзывается.
Напрасно просит Веруша:
— Покажись хоть раз, Тюха! Хоть разочек!
Всё без толку. Только на полу вдруг платочек появился, весь в ромашках да васильках. Значит и вправду была здесь Тюха. А может и теперь здесь, да только прячется.
Автор: Елена Ликина
