Я с детства ненавидел и презирал хвори и немощи.
— У тебя постоянно что-то болит, еще не привыкла? — так ехидно говорил папа маме, мучающейся от мигреней. Она туго повязывала голову платком и ходила по дому бледная и слабая. Отец не считал какую-то головную боль оправданием, и обед и ужин должны были быть на столе вовремя, рубашки и брюки поглажены и пыль вытерта. Мама глотала горстями таблетки и кое-как возилась на кухне.
— Вы меня совсем не любите, — как-то расплакалась она, когда я ей сказал, что легкая боль еще не повод ходить с таким траурным лицом, да и вообще, это уже похоже на театр одного плохого актера.
— Да не придумывай ты, — я повторил за отцом, скопировав его презрительные интонации. Так он ей часто говорил: «Да, кому ты нужна, еще оскорблять тебя!» Я бездумно повторял эти страшные слова, даже не подозревая, что я говорю, я был еще мал и отец для меня был богом и вселенной — высокий, красивый, сильный и здоровый. В отличие от мамы, у него никогда ничего не болело и я рос таким же. Не чихнул ни разу, сколько себя помню. А мама... у нее болела голова, желудок, подскакивало давление, она была постоянным покупателем аптеки на нашей улице и, хотя она и пыталась быть бодрой и веселой, часто ей это не удавалось. тогда она ложилась на диван и просто лежала, в ожидании, что ей станет легче.
Меня это безмерно раздражало. Она мне напоминала тогда некоторых моих одноклассниц, которые не могли нормально пробежать эти жалкие два километра или отжаться и вечно ныли, что им все не под силу. «Бесхребетные слабачки» — так я их называл и думал, что моя мама для них — пример и лидер.
Вы будете смеяться, но я женился на одной из таких слабачек. Я так и не понял, как это произошло. Я был намерен выбрать в жены сильную, здоровую девушку, которая не делала бы трагедии из-за обыкновенных месячных, но вот я стою в ЗАГСе и рядом со мной бледная и торжественная Светочка, а я сам до конца не понимаю, что вот он я — жених и уже муж, а вскоре и отец.
— Эх, ты! — только и сказал мой предок, узнав, что женюсь я по залету, — ты же вроде умный парень ... был!
И это ударило меня больнее всего. Моя глупенькая жена (да, то, что я женился из-за того, что вовремя не надел презерватив, не значит, что я тут же лишился разума, что есть, то есть, жена мне досталась недалекая) превратилась в огромный живот и они втроем, с моей матерью и тещей, сроднились с этим зародышем, так комфортно и беззаботно плавающем в утробе.
Я уже решил, что ребенка я буду воспитывать сам, без этих охов и ахов и каким бы здоровьем он не обладал при рождении, я сделаю из него настоящего человека. У меня родился сын и свой план я выполнил полностью. Он рос нормальным парнем, а не маменькиным хлюпиком. Сам не знаю как (глупости конечно, знаю, просто не хочу рассказывать) у нас родилась дочь. Та пошла полностью в мою мать. Жалобы, то у нее одно болит, то другое. Я смотрел на нее и кроме величайшего презрения, не испытывал ничего.
Я должен был зарабатывать ей на врачей и санатории, на лекарства и массажи и я не мог понять, за что вот это все мне. Я не мог не изменять своей женушке. Она меня все так же раздражала, временами бесила до того, что у меня руки тряслись от гнева и не уходил я от нее только из-за сына. В кого она его могла бы превратить! Страшно подумать! Скорее всего она была несчастна, но старалась лишний раз не показывать это, все терпела. Ради детей. В отличие от меня, она любила обоих.
Одним погожим осенним днем моя мать упала на улице. Я тогда не понимал, как это можно так упасть. Закружилась у тебя голова, так обопрись обо что-то, а так, как она говорила, что вдруг просто поняла, что уже лежит на усеянном листьями асфальте... Этого я не понимал. Человек может контролировать свое тело. Не просто может, а должен и обязан. Это все я ей и сказал. Ее взгляд я никогда не забуду, это было такое удивление, она даже не обиделась и не расстроилась, что я ее не пожалел, она безмерно удивилась.
Она, наконец-то поняла, кто у нее вырос.
Светка переселилась к моим родителям. Инсульт у матери случился не сильный или не большой, не знаю, как сказать. Вспомнил! Не обширный, но уход нужен был. Отец, естественно, брезговал. Я и сам не представлял, как можно выносить судно, мыть, переворачивать, выслушивать эти постоянные жалобы и стоны. А жена вдруг стала двужильной. Делала все, еще и лечебной физкультурой умудрялась с матерью заниматься, даже похорошела и помолодела, несмотря на то, что и спала мало и бегала между двумя домами.
Через пару месяцев она мать на ноги поставила полностью, я случайно увидел, как мама плакала, совала Светке в руки все свое золото (отец ей часто покупал украшения, как я понимаю сейчас, просто откупался так) и говорила, что она каждый день молится за нее и что только она привнесла в ее жизнь Свет и теперь она понимает: ей есть для кого жить!
Как будто бы она не жила до этого! Как будто мы с отцом, да и внуки были пустым местом. Я бы обиделся на нее, но понимал, что она уже неполноценный человек и ничего с нее не возьмешь.
Вы спросите, зачем я все это пишу? Поток сознания, концентрированная жизнь на нескольких листах. Я всего лишь разрабатываю руку, мне врач велел. Зуба за зуб не случилось и у меня не было инсульта, я «всего лишь» попал в аварию и сильно ударился головой, так что инсульт в моем случае был бы более выигрышным вариантом. Моя Светка, которую я презирал и не ставил ни в грош, опять мыла, выносила судно, слушала мои вопли и стоны и кормила меня с ложечки.
Врачей тоже слушала, но с таким видом, что я понял, она для себя уже решила меня на ноги поставить, а что там они ей говорят, особого значения и не имеет. Так и получилось. Намучались они все со мной. Я здоровый, тяжелый, матери таскать меня нельзя, отец, как всегда брезгует, вот и осталась Светка и дети. Дочке, той тоже не надо все это видеть, значит Светка и сын. Я думал, да я был уверен, что он от меня отвернется, будет презирать эту немощность, болезнь, вонючие памперсы и пеленки, но я ошибся. Он пошел в Светку.
Как я его ни ломал, ее природа оказалась сильней и он, даже не морщась переворачивал меня, мыл и слушал мое бессильное мычание. Это я так мягко написал — сильно головой ударился. На самом деле, там, на голове несколько операций было и прозвали меня в больнице Шумахером, думали я тоже буду, как он, не верили, что смогу хотя бы ходить, хотя бы на костылях, хотя бы ложку самому держать. Хотя бы... сколько этих «хотя бы», которые все воспринимают, как данность и только такие, как я почитают за высшее благо.
Я все также презираю и ненавижу немощность. Получается, я раздражаю самого себя, что ж, бывает и такое.
На сегодня я достаточно размял руку. У меня разболелась голова, мысли путаются, я что-то хотел еще написать. Не помню. Думай, вспоминай, ну!
Прошло с пол часа, но я все-таки вспомнил, что хотел написать, чтобы уже никогда не забыть. Я наконец-то понял, что в моей жизни тоже есть Свет и что мне есть для кого жить...
Автор: Оксана Нарейко
