— Отведите меня к нему.
— Простите, но вы не являетесь его родственником, — доктор скрестил руки на груди, видимо, не собираясь даже слушать аргументы этого мужчины, — посещение больных строго регламентировано. Посторонние люди не допускаются к ним. Особенно к... кхм... к таким тяжелым.
Мужчина подошел к столу и, облокотившись на него двумя руками, склонился над врачом.
— Отведите. Меня. К нему, — по словам произнес он, глядя прямо в глаза доктора в белом халате.
Видимо почувствовав какую-то внутреннюю силу этого человека, врач беспокойно заерзал на стуле и отвел взгляд в сторону.
— Я не могу... Дело в том, что...
— Вам нужны деньги? — мужчина залез рукой во внутренний карман пиджака и достал небольшой портмоне.
Доктор еще сильнее заерзал, но возражать не стал, решив посмотреть, чем это закончится.
— Я думаю, что этого будет вполне достаточно, — произнес мужчина и бросил на стол несколько бумажек, которые тут же исчезли в кармане белого халата, — теперь раскажите мне о нем максимально подробно.
Врач, как-то заметно подобрев, встал из-за стола и подошел к шкафу, в котором ровными рядами были выстроены папки. Выбрав одну из них, он вернулся на свое место.
— Итак, — раскрыв папку, произнес он, — Алексей Викторович...
— Эту информацию можете пропустить. Я прекрасно с ней знаком. Меня интересует сколько времени он провел в больнице, как себя ведет, что говорит... В общем, всё, что вы видели сами.
Доктор кивнул и, закрыв папку, отложил ее на край стола.
— У нас он находится уже около восьми лет. До этого просто стоял на учете. Состояние ухудшалось с каждым днем. Собственно, именно после обращения его супруги, мы и вынуждены были поместить его в стационар.
— На что она жаловалась?
— Неадекватное поведение, — пожал плечами доктор, — каждую ночь попадал в окружение, кричал, размахивал кулаками, пытался выброситься из окна и так далее, и тому подобное... Обычное посттравматическое стрессовое расстройство. К сожалению, переросшее в тяжелую форму.
— Какие меры вы предпринимали для того, чтобы его вылечить?
— Молодой человек, — усмехнулся врач, — мы предпринимаем ровно столько мер, на сколько нам позволяет финансирование... Поэтому, сами понимаете...
— Ясно, — кивнул мужчина, — дальше?
— А что дальше? Состояние ухудшалось. Медикаментозное лечение приносило только временные улучшения. Сейчас помещен в палату для тяжелых.
— Что говорил?
— Во время затиший, в основном, молчал. Ни с кем не общался, на контакт не шел. Все время просил ручку и лист бумаги.
— Давали?
— Нет конечно. Строго запрещается передавать больным колющие и режущие предметы. Даже авторучкой можно натворить много дел.
— Интересовались, зачем они ему?
— Да, но он не отвечал. Просто просил ручку и бумагу.
Мужчина ненадолго задумался, но потом снова посмотрел на врача.
— Во время приступов что говорил?
— Как правило, одно и то же, — доктор вздохнул, — Насколько мне известно, во время той войны он служил в штабе группировки. Майором был. Отдал приказ о проведении разведывательной операции. На обратном пути группа попала в засаду. Никто не выжил. Я не вникал особо в эту историю, но вроде как, из-за его ошибочных действий все это и случилось. Если я не ошибаюсь, у него были данные о возможной засаде, но он их проигнорировал, посчитав дезинформацией.
В общем, отправил в самое пекло... Во время обострений он кричал о том, что убил восемнадцать парней, что он не должен жить, что его нужно расстрелять и все в этом духе.
Мужчина сжал зубы и нахмурился. Некоторое время он просто смотрел в одну точку перед собой, а затем, как-будто вынырнув из воспоминаний, встряхнул головой.
— Это всё?
— А что еще вас интересует?
— В принципе, больше ничего. Отведите меня к нему.
***
Дверь позади мужчины захлопнулась и он принялся осматривать палату, в которой оказался. Напротив двух окон с решетками, стояло несколько коек. На одной из них лежал человек. Его взгляд был уставлен в потолок. На появление вошедшего он никак не отреагировал. Подойдя поближе, мужчина заметил, что руки и ноги человека привязаны к кровати, полностью обездвиживая больного. Только прислушавшись, он услышал, что привязанный мужчина что-то неразборчиво шепчет.
— Вот мы и встретились, — негромко произнес вошедший и подошел к койке.
Никакой реакции.
— Ты меня слышишь?
Мужчина подошел поближе и слегка наклонился над больным.
— Ты слышишь меня или нет?
Только неразборчивый шепот в ответ. Мужчина медленно присел рядом и попытался вслушаться в слова.
— Восемнадцать... А если бы другим маршрутом... Там развилка была, им можно было обойти... Надо было им сказать... Нет... Они бы ушли... Восемнадцать... Убил... Кто убил? Они? Нет, я убил... Ждали их... Они ждали, а я убил... Восемнадцать...
Мужчина присел на соседнюю койку и внимательно посмотрел на больного.
— Кого ты убил?
Больной на несколько секунд замолчал, но потом снова зашептал.
— Кого ты убил? Слышишь меня? — повысил голос мужчина.
Лицо больного исказила жуткая гримаса, как-будто кто-то вонзил в его тело иглу, а шепот стал быстрее и неразборчивее.
— Восемнадцать. Восемнадцать. Надо было другой тропой. Я убил, убил, убил...
— Смотри, что у меня есть, — мужчина встал и достал из внутреннего кармана пиджака ручку и маленькую записную книжку. Больной тут же сфокусировал взгляд на этих предметах и замолчал.
— Зачем тебе они? — спросил мужчина и помахал ими перед лицом больного.
— Дай.
— Зачем?
— Дай!
Мужчина оглянулся на дверь и, немного посомневавшись, склонился над узлами веревки, с помощью которой тот был привязан к кровати. Отвязав одну руку, он заглянул в его глаза. Даже проблеска разума не было в них. Они были устремлены на блокнот с ручкой, которые лежали у него в ногах.
— Дай.
— Да подожди ты, — мужчина развязал веревку на второй руке, — только давай без фокусов.
Больной, почувствовав свободу, одним рывком дотянулся до предметов и, схватив их, тут же принялся что-то рисовать на чистом листке.
— Вот здесь. Здесь была тропа... А здесь развилка... Надо было идти по ней.
На листочке появлялись линии и стрелки, которые он выводил дрожащей рукой.
— Там можно было пройти... Можно было... А я приказал им... И убил.
Мужчина, внимательно наблюдавший за действиями больного, заглянул в блокнот.
— Ты отдал приказ о проведении операции?
— Да, да. Я приказал возвращаться через этот квадрат. Можно было по-другому...
— Как по-другому?
Больной снова принялся черкать в блокноте. На белом листе постепенно появлялась достаточно подробная карта местности.
— Вот здесь можно было... Здесь можно было им пройти. Вот здесь. Через этот овраг. Там можно было спуститься... Мне говорили, что там засада, я не поверил и убил.
— Они выходили на связь?
— Да, да. Выходили. Но мне нужны были данные по этому квадрату. Я их отправил сам. Они все погибли. Все...
Руки больного затряслись и блокнот выпал из рук, но он тут же схватил его и снова принялся рисовать.
— Я мог скорректировать маршрут. Вот здесь можно было обойти.
— Где? Показывай, — мужчина встал и подошел поближе.
— Вот здесь, — больной поставил кривой крестик на листке.
— И что там? Обход?
— Да, да. Там можно было обойти. Но я их сам отправил сюда. Мне нужны были данные...
Мужчина снова присел на соседнюю койку и, немного помолчав, посмотрел на своего безумного собеседника.
— Ты помнишь Мишку? Михаила Воробьева помнишь?
— Рядовой Воробьев, связист, — четко произнес больной.
— Помнишь, значит...
Человек на койке впервые посмотрел в лицо гостя.
— Погиб при выполнении боевого задания, — как по написанному проговорил он, — я его убил.
— Как ты его убил?
— Вот здесь, — больной протянул ему блокнот, — здесь надо было свернуть с тропы. Там развилка. Там можно было пройти...
— Как ты его убил?
— Там развилка... Если бы пошли там, не нарвались бы на них. Их было много. Они ждали их. Я всех убил. Восемнадцать... Я... — больной повторял одни и те же фразы сбивчивым голосом. Его широко открытые и безумные глаза смотрели то на блокнот, то в лицо гостя. Мужчина тяжело вздохнул и, протерев лицо рукой, снова посмотрел на бывшего офицера.
— Я искал тебя. Очень долго искал.
Больной, проигнорировав его слова, снова уткнулся в блокнот.
— Ты слышишь меня, сволочь? — прошипел мужчина, — знаешь зачем я тебя искал?
— Не знаю. Нет. Вряд ли. Не знаю, — отрывочно заговорил больной, не отрываясь от рисования.
— Михаил Воробьев — это...
— Связист. Погиб при... — снова затараторил пациент, услышав знакомое имя.
— Да заткнись ты! — повысил голос мужчина, — заткнись! Мишка — это мой брат. Был. Мой младший брат. Слышишь меня?
— Брат. Да, слышу. Брат.
— На меня смотри! — мужчина рывком повернул голову больного и, прищурившись, вперился в него взглядом. Безумный взгляд бегал по лицу гостя, не в силах сфокусироваться в одной точке.
— Когда я узнал о его смерти, я поклялся отомстить за него, чего бы мне это не стоило. Убить того, кто в этом виноват. Ты даже не представляешь, скольких усилий, времени и денег мне стоили эти поиски. И вот я тебя нашел.
Мужчина отпустил голову больного, медленно встал и также медленно достал из-под пиджака пистолет. Аккуратно передернув затвор, он направил ствол на больного.
— Это тебе за Мишу.
Палец лег на спусковой крючок. Майор поднял голову и каким-то удивленным и, по-детски наивным взглядом, посмотрел на мужчину. Затем, не проронив ни слова, опустил голову и втянув ее в плечи, дрожащей рукой принялся дорисовывать свою схему.
— На меня смотри, сволочь.
Больной поднял глаза и неожиданно улыбнулся.
— Можно я возьму с собой блокнот? Я там дорисую...
В этот момент что-то щелкнуло в голове мужчины. Он опустил пистолет и с недоумением посмотрел на больного.
— Черт возьми, майор... Да ты же и правда сошел с ума...
Все эти годы он носил в своем сердце ненависть к человеку, отправившего на смерть его брата. Ночами он не мог уснуть, прокручивая в голове сценарии мести.
Тратил все свое свободное время на его поиски. И вот сейчас, когда его усилия наконец-то принесли результат, он увидел перед собой не убийцу, а больного человека. Тяжело больного душой. Война, которая унесла жизнь брата, изуродовала и его. Искромсала и разорвала на кусочки самое дорогое, что есть у человека — его разум. Превратила его в оболочку без содержимого, заставив все эти годы думать только об одном — о своей вине. Заставив считать себя убийцей восемнадцати молодых парней. Война положила его на эту койку и привязала к ней веревками, оставив одного наедине со своими страшными мыслями.
— Мишу уже не вернуть, — скорее себе, чем больному прошептал мужчина и присел на его койку, — как же мне тебе помочь, майор...
Офицер сидел молча и как-то виновато улыбался, переводя взгляд с блокнота на своего гостя. Мужчина некоторое время смотрел на него, а потом, вдруг, как-будто что-то придумав, протянул руку.
— Дай мне блокнот.
— Нельзя? Нельзя с собой взять? — улыбка исчезла с его лица и он робко протянул блокнот и ручку мужчине.
— Смотри сюда, — гость придвинулся поближе, — я был там после войны. Вот здесь они бы не прошли, — мужчина ткнул пальцем в нарисованный майором крестик, — этот путь идет к обрыву, но они бы там не прошли. Я видел его. Это просто отвесная скала, тупик, понимаешь? У них не было другой дороги.
— А здесь? — офицер ткнул пальцем в другую точку.
— Здесь тоже. Здесь открытый участок, они были бы как на ладони. У них был только один путь обратно. Тот, который ты им обозначил. У них не было выбора, понимаешь? Их пропустили через первую линию и зажали в клещи. Шансов не было. Ты не виноват в их гибели.
Майор поднял глаза на мужчину.
— Вы... Вы, действительно, там были?
— Да, — соврал мужчина и, протянув блокнот офицеру, молча встал и направился к выходу. Уже у двери он обернулся и в последний раз посмотрел на больного.
Тот сидел на койке и смотрел ему вслед, прижав блокнот к груди. Впервые за эти годы в его глазах промелькнула тень давно потерянного разума.
Автор: ЧеширКо
