«Ауууууу-ууууууууу!!!! Уууууууууууоууууээиииии... Ауууу...»
Уже целую неделю, каждый вечер, как только скупое зимнее солнце лениво сваливалось за горизонт, вдоль нашей улицы в Севане летел протяжный вой. Ветер подхватывал полные безысходности звуки и разносил их дальше, дальше — до самой площади в начале улицы и на пустырь, венчавший эту окраину городка.
Коротко позвякивала цепь, хрустел снег под тяжелыми лапами , и снова: «ААААУУУУУ-УУУ-УУ... Ауууууу-эээээ-иаууууу...» И так- до полуночи. В полночь словно кто-то (или что-то!) выключал протяжные заунывные вопли. Наступала тишина. И так — до следующего заката.
Я переживала в те дни страшную депрессию. Никаких желаний не было, кроме одного — поскорее уехать отсюда. Домой, к маме! Каждый вечер я смотрела на огонь, весело пляшущий в жарком нутре «буржуйки», думала бесконечную думу о доме, о маме — и не слышала ничего, кроме стука собственного сердца: «До-мой... До-мой... До-мой...»
В один из таких вечеров какая-то неведомая сила вдруг вырвала меня из тягучего плена мрачных размышлений на тему «Что делать?» — я услышала вой собаки.
Огромная псина из рассказа А. Конан-Дойла выла, наверное, гораздо нежнее... Сколько же невыразимой боли и страдания вмещал в себя голос неведомого мне пса!
Накинув на голову пуховый бабушкин платок, я вышла за ворота. Мело сегодня как никогда! «Видимость на дорогах слабая...» — зазвучал в ушах голос диктора радио «Маяк»; я смахнула налипшие на ресницы снежинки и увидела соседку, пробиравшуюся с мусорным ведром к помойке на углу.
— Тетя Роза, добрый вечер! Что это за собака воет так страшно?
— Добрый вечер, дорогая! А это вооо-он в том доме, за зелеными воротами, собака на цепи! Хозяева уехали неделю назад; а ему еду раз один только и приносила тетка хозяйки... — и заскрипел снег под чунями тети Розы, и зашагала она к помойке, покачивая в такт шагам мусорным ведром.
«На цепи... Уехали хозяева... Тетка какая-то еду принесла...» — пронеслось в моей депрессивной головушке. Господи, ну что за люди! Ну как же так можно?!
Я побежала в дом, быстренько зачерпнула из казана в миску плова и пошла к высоким светло-зеленым воротам. О, как же он грозно залаял, этот неведомый пес в чужом дворе! Как мощно он бросался на ворота — те аж ходуном заходили! Я разрыла снег у порога и просунула в образовавшуюся щель миску с едой. За воротами лай смолк — послышалось шумное дыхание, затем чавканье. Я немного подождала; потом, рискуя остаться без пальцев, ловко выдернула миску назад.
— Ну вот, Дружок, теперь и выть тебе повеселее будет! — подбодрила я пса и потопала назад в дом. Вслед мне понесся громкий лай — но уже другого, совсем не грозного оттенка...
На следующее утро буря стихла. Было почти как у Пушкина — солнечно и морозно; снег слепил глаза. Я одела младшего сына, мы взяли санки и вышли во двор.
В летней кухне я взяла немного сухого хлеба, размочила его в горячем мясном бульоне и мы вышли на улицу. За светло-зелеными воротами никто не залаял-мы с сыном услышали только громкое сопение.
— Мама, там дракон, да? -спросил Мишка. (Мы с ним вчера читали сказку про принца, который освобождал прекрасную принцессу от злобного дракона. В сказке дракон периодически сопел, вот Мишка и подумал...)
— Нет, сынок! Там всего лишь собачка. Мы ее покормим и пойдем кататься на санках, хорошо?
— Хорошо, хорошо! Она же не дракон!
И снова я повторила трюк с миской ловким движением фокусника. По калитке ворот раздавались мерные удары — видимо, Дружок вилял хвостом...
Так и повелось — вечером я кормила Дружка одна, а утром — вместе с Мишкой. Пусть и небогат был рацион, предоставленный нами этой забытой всеми псине, но все — таки! Не пропадет, авось!
Однажды утром я чистила от снега наш небольшой двор. Работалось легко, с удовольствием; за работой я уходила от мрачных своих мыслей. Мишка крутился рядом, с маленькой лопаткой в руках — активно помогал. Как же ты забавен, сынок! В огромном толстенном комбинезоне, в смешных сапогах, доставшихся «по наследству» от старшего брата, с разрумянившимися на морозе пухлыми щечками! Я залюбовалась своим красивым мальчиком...
Вдруг с улицы донеслись крики соседей: «Осторожно, он выскочил! Цепь оборвал! Озверел совсем! Вай, Роза, Роза, осторожно!» Я бросила лопату и выбежала на улицу. Следом за мной, пыхтя, покатился в своем «костюме космонавта» и Мишка.
Из калиток боязливо выглядывали тетя Роза, еще одна тетя Роза, тетя Джульетта и тетя Седа; а по улице неторопливо трусил огромный лохматый пес, черный с рыжими подпалинами... На мощной шее болтался обрывок ржавой толстой цепи...Вот он заметил нас с Мишкой и направился прямиком к нам. Преодолевая сугробы, пес огромными прыжками стремительно приближался. Я закрыла ребенка собой и приготовилась к диалогу.
Когда до нас оставалось не более двух шагов, псина вдруг плюхнулась на живот, и подвывая, подползла на брюхе.
— Дружок, это ты?! — выдохнула я с облегчением.
Пес, бешено виляя хвостом, облизывал носки моих сапог.
Мишка протянул к его огромной голове свою маленькую ручку в пушистой серой варежке и погладил собаку. Дружок закрыл глаза и затих, вбирая каждой клеткой своего мощного тела нежданную ласку.
— Ахчи*, отойди скорее! Это очень злая собака! — кричали мне соседки. — Она же разорвет вас! Вай, совсем с ума сошла эта русская невестка!
А Дружок блаженно валялся на спине — носком сапога я чесала его мохнатое сытое пузо...
— Мама, а это и правда не дракон! — вдруг изрек Мишка.
— Ты что, сомневался?! Ты думал, что мы ходим кормить дракона?!
— Ага... Только я и тогда совсем-совсем не боялся — ведь ты была рядом! — и Мишка обнял мои колени.
«А ведь, наверное, не только Мишка думал, что за светло-зелеными воротами живет дракон!» — подумала я, глядя на испуганные лица соседок. И рассмеялась, чем привела в окончательное недоумение двух теть Роз, тетю Джульету и тетю Седу...
Автор: Ольга Меликян
