У деда Алёхи была невестка. Одна. Потому что и сын был, когда-то, один-разъединственный.
А «был» потому, что почти год назад на машине разбился. Умер сразу, на месте аварии. Хоронили в закрытом гробу, потому что уснул за рулём и угодил под «КАМаз» — всмятку… Молодой совсем, ещё и тридцати не было. И вот случилось так, нехорошо случилось. Погиб, одним словом, сын-то. Но успел оставить двух внуков – Юрика и Серёжу. Старшему четыре, а младшему два годика.
Ага, так вот, значит…
Дёд Алёха со своей бабкой Алёной жили у себя в деревне, в доме, который ещё отец Алексея к своей свадьбе поставил. А сын, значит, с семьёй – в областном центре. Аж 100 километров до него было. Во, в какую даль забрался!
На похороны сына они со старухой-то вместе ездили. После чего Алёна сильно хворать стала и большее время всё лежала, повязав голову платком и сдвинут его на самое лицо.
Алёха подходил к ней, садился на край кровати, брал её загрубевшую от работы на земле руку в свои, ещё более грубые, но словно бы теплевшие, когда он брал в них руку жены. Сидел просто и держал её за руку своими двумя. Потом ещё что-нибудь хорошее для неё сделать хотел, а потому говорил:
— Мож, воды тебе принесть, Алёнушка?..
Та чуть шевелила пальцами в его руке, что, как дед Алёха думал, значило, что пить она хочет. Он вставал, шёл к порогу, где стояло ведро с колодезной водой.
Черпал её оттуда зелёной эмалированной кружкой с обитой эмалью на дне и нёс старухе. Та едва касалась края кружки губами, снова натягивала платок на лицо и затихала, поджав под себя ноги. Алёха прикрывал её лоскутным одеялом и отходил.
Шёл во двор, оглядывал его широким хозяйским взглядом — искал работу для себя. Находил, обязательно ( в деревне да работы чтобы не было!), и начинал что-нибудь делать. К обеду вновь возвращался в избу. Алёна за это время уже какой-нибудь обед немудрящий сделала, а сама опять лежала на кровати всё в той же позе, ровно бы и не вставала даже. Алёха резал хлеб, разливал щи по мискам и кликал жену. Та молча вставала, подходила к столу. Тихо и как-то безучастно ела, потом убирала со стола, мыла посуду и снова ложилась. Он её не понукал, понимал: по сыну тоскует.
После похорон прошёл уже почти год, а невестка, Наталья, так ни разу с детьми к ним и не приезжала. Сама не звонила, когда же старики набирали на древнем телефоне с диском её городской номер, то, после первого молодого «Да?», узнав голос свёкра, она как-то тускнела, скучнела. На вопросы о том, ну, как там у них дома? Не болеют ли дети? Приедут или нет к старикам погостить? – отвечала односложно, отрывисто и при первой же возможности прервать разговор быстро прощалась и клала трубку.
А вчера вечером дед Алёха решил, что самому в город ехать надо, чтобы внуков повидать. Взял бы с собой и Алёну, да боялся, что слабая она совсем стала, не доедет. Когда он сообщил жене о своём решении, она даже как-то духом воспряла, улыбнулась ему и начала обсуждать со стариком, что он в город повезёт как деревенские гостинцы.
О ней просила мужа не думать: что ж она, совсем, что ли, инвалид. И энергично заползала по избе, готовя мужа в дорогу.
Сам старик сходил к соседям своим Прохоровым, что жили по левую руку от их двора, просил, чтобы они за Алёной приглядывали и в случае чего не отказали в помощи. Колька Прохоров заверил, что всё будет в порядке и ещё вот чего сделал. Дал деду Алёхе и бабке Алёне два старых мобильных телефона, в каждом из которых был поставлен вызов только на один номер: друг на друга. Показал, как ими пользоваться. Взял у старика 500 рублей (!) и оплатил связь. Телефоны загудели. Дорого, конечно, но дело того стоило – они так с женой вместе решили, когда дед Алёха позвонил, для пробы, ей со двора в хату.
Утром вышел с двумя сумками и рюкзаком за плечами во двор дед Алёха и пошёл в сторону станции. А чё там идти-то? Всего два с половиной километра! У калитки оглянулся на дом родимый и увидел в окошечке Алёну свою, она ему рукой махала. Он едва кивнул головой и двинулся, значит, в город, к внукам.
Дорога нормальная, длинная только очень. К вечеру добрался. Ровно в шесть часов жал кнопку звонка в сыновой квартире.
Там долго не открывали: ходили, шептались, кажется, наконец, захрустел замок и дверь распахнулась.
На пороге стояла хмельная Наталья в застиранном халате, расползавшемся у неё на груди. Засаленные волосы прилипли к вспотевшему лбу.
Вмиг дед Алёха всё понял, оценил ситуацию и, не здороваясь даже, шагнул в квартиру. Прямо из прихожей заглянул на кухню. Там, уронив голову на заваленный окурками и остатками какой-то еды стол, спал щуплый мужичонка в грязном пиджаке, надетом прямо на голое тело. О ноги его тёрлась тощая трёхцветная кошка, жалобным мяуканьем клянчившая хоть какую-то еду. Когда в дверях появился дед Алёха, она подняла на него свои медовые глаза и, задрав хвост, направилась к старику.
Наталья, ничего не понимающая, молча, как больная корова, следовала за свёкром. Старик, тоже молча, пошёл в комнату, где внуков увидел сразу же. Они спали, оба, рядом с диваном на половике. Старший, Юрик, обнимал брата и прижимал его к себе. А маленький Серёжик, зажав руки в кулачки, сопел ровно и спокойно, как может сопеть совсем ещё маленький человек, когда он даже не знает, насколько несчастлив. На продавленном диване места для них не было, потому что весь он был завален какими-то коробками и старой одеждой.
И тут в кармане у деда Алёхи зазвонил телефон. Кто звонит, думать ему было не нужно. Он нажал кнопку и, стараясь говорить спокойно, чтобы не испугать старуху, ответил:
— Эт я, Алён, здравствуй…
— Ты добрался, Алёшенька? Как там дети, Наташенька как? – донеслось с другого конца провода.
— Нормально всё, Алёнушка, — ответил, сразу же успокоившись от голоса жены, старик. – Мы вот в дорогу с детьми собираемся. Заберу их в деревню, на свежий воздух. А? Что ты спрашиваешь? Да, Наталья согласна…
Старик скосил глаза на стоящую рядом с низко опущенной головой невестку, а потом добавил, обращаясь снова к жене:
— Во! Мы тебе ещё и кошку городскую привезём. Ей тоже деревенский воздух полезен будет. Так что завтра с утра жди нас целой командой, Алёнушка… А?
Наталья, говоришь?.. Она потом приедет… если захочет…
Автор: Олег Букач
