На лавочке, возле платформы №8 ***ского вокзала сидела девушка. Не застёгнутая ветровка, надетая наизнанку, темное пятно на джинсах и не очень аккуратно собранный пучок волос под старенькой резинкой придавали ей неряшливый вид. Она сидела и молча курила, глядя в никуда. Курила сильно затягиваясь, как будто только через этот горьки фильтр она могла дышать. Небольшое количество дыма, которое она выдыхала, было почти не заметно на фоне серого осеннего неба, готового расплакаться.
— Мама, а почему тётя в очках? Сегодня же нет солнышка, — беззаботно громко вопрошал малыш, дергая за подол пальто женщину, проходящую мимо Ульяны.
— Синяки прячет, пьянь. От нее же несет за версту, — вполголоса, сквозь зубы сказала женщина скорее идущей с ней подруге, чем ребенку.
Женщины с мальчиком остановились на соседней платформе и демонстративно отвернулись от продолжающей молча курить девушки. Даже если б она слышала этот разговор, она бы не стала ничего отвечать на циничное замечание, но она не слышала, она была полностью погружена в воспоминания.
Мама провожала ее в техникум.
— Учись, доченька, тебе это в жизни очень нужно. Видишь, деревенька наша разваливается, что тебе тут делать? А без образования сейчас никуда, даже в поломойки в приличное место не возьмут, — улыбаясь одними губами, говорила Валентина, а глаза ее были уже на мокром месте, и она стыдливо прятала их от дочери. Уля – поздний ребенок, единственное сокровище ее в этой жизни.
Мужа давно не было, других детей Бог не дал, зато болезнями одарил щедро, и их Валя переносила со всей кротостью и смирением. Она понимала, доживать ей свой недолгий век одной в ветхом домишке, но дочь к себе привязывать не желала, всегда хотела ей лучшей судьбы – чтобы в люди вышла, работу хорошую имела и семьей обзавелась.
— Ма, ну как же я тебя оставлю? И как ты этот кредит платить будешь? Может ну её, эту учебу?
— Как это «ну»? Придумала тоже! Не спорь с матерью, деньги уже уплачены, потихоньку отдам с пенсии. И не одна я тут. Галя с Верой помогут, только кликни. Не выдумывай, я для тебя ведь стараюсь, и ты постарайся, порадуй мать на старости лет. Для меня ведь ничего важнее нет того, чтобы ты жизнь свою устроила.
И Ульяна уехала… Училась исправно, подрабатывала как могла, чтобы матери помочь. А потом встретила его… Как это всегда бывает у впечатлительной молодости, чувства вспыхнули костром – они то и сожгли Улю дотла. Как выматывал душу ей муж, вспоминать не хотелось.
Девушка встряхнулась, отгоняя воспоминания, и достала вторую сигарету из сумочки, лежавшей рядом с ней на лавочке. Одна только мысль никак не отгонялась, и маячила в сознании живой картинкой – как её благоверный, оказавшийся не здоров психически, сиганул с многоэтажки на асфальт.
Тогда все закружилось в ее жизни как в кошмарном сне, вырваться из которого не хватает сил, даже когда уже мечешься по постели и кричишь, а пробуждение не наступает. И длился этот сон, казалось, целую вечность. Один ужас переменялся другим. Муж, лежащий в больнице раздавленным овощем под системой, вызывающий ненависть и жалость, и непонятно, которое из этих чувств сильнее. Мать, которую доконали болезни и переживания за дочь, лежащая теперь под холмиком сырой земли.
Тогда, захлебываясь горем и отчаяньем, думая, что хуже уже быть не может, Ульяна осознала еще одну пугающую вещь – она стремительно теряет зрение. Мир для нее стал блекнуть теперь не только в переносном смысле.
Бесконечные поездки по врачам не давали результата. И даже спустя время, когда боль от потери близких по законам жизни начала утихать, состояние ее не улучшалось. Операция, потом еще одна, и еще – все бесполезно, зрение было утеряно безвозвратно, впереди лишь темнота. Из-под темного стекла солнцезащитных очков по щекам покатились слезы, которые девушка быстрым движением смахнула. Обернувшаяся было на нее женщина в пальто презрительно сморщилась и снова отвернулась.
В дверях, ведших из здания вокзала на платформы, показался молодой человек с тростью и пакетом в руках и худенькой коричневой таксой на поводке. Собака настойчиво, но спокойно и без рывков тянула хозяина в нужном направлении. Увидев Ульяну, она радостно тявкнула, завиляла хвостиком и, потеряв осторожность, дернулась в ее сторону.
— Тише, Клёпа, я же не такой шустрый как ты, — ласково упрекнул ее хозяин. – Вот ты где, моя красавица! – сказал он, обращаясь уже к Уле.
Ульяна хмыкнула с улыбкой сквозь слезы:
— Красавица… Откуда ты знаешь, что я сейчас красавица?
— Просто знаю, и все, — смущенно пробормотал парень. – Я вот покушать нам купил, автобус задерживается, сказали, будет только через час…
С Сашей Ульяна познакомилась в обществе слепых. Она тогда думала, что навсегда теперь одна. Пойти туда ей предложила знакомая медсестра. Сначала Уля восприняла эту идею весьма скептически, но потом решила, что все равно ничего не теряет, а так хоть скоротает вечера, когда от тоски хотелось просто выть, как брошенной собаке.
— Уля, ты опять свой пустырник без меры пьёшь? Еще и куришь при этом… Что с давлением будет? А вдруг в дороге плохо станет?
— Да успокойся, все со мной нормально… Откуда знаешь, что пила-то?
— Смеешься? Запах спиртовой настойки сигаретами не спрячешь, — он положил руку на колено девушки, а второй приобнял её за плечо. – А это еще что? Ты пузырек в карман джинсов положила? Всё твоё спокойствие убежало, еще бы я не учуял… И ветровку наизнанку надела, швы наружу торчат.
— Прости, я сегодня рассеянная совсем, — Уля уже, забыв про слезы, смеялась вместе с Сашей, представляя свой вид.
— А я вот тут еще цветочков искусственных купил, украсим могилку мамы Вали, — добавил Саша с грустной улыбкой.
— Ты у меня молодец, — прошептала Ульяна, переодевая куртку.
Женщины на соседней платформе уже не скрывая слушали и наблюдали, что происходило на лавочке, стоящей под синим номером «8». У той, что была в пальто, лицо было потерянным и даже немного виноватым.
«Не судите, да не судимы будете» — звучала в голове фраза, часто повторяемая ее матерью…
Автор: Анастасия Шангареева
