Вражда

-От кого??? От кого брюхатая, говори!! Эх, тыыыы!

Мать громко зарыдала, закрыв лицо руками. Полчаса назад в бане она обнаружила у единственной дочери подозрительно выпирающий живот, и ее осенила страшная догадка...

-Ой, горе-то какоееее, да кто ж тебя теперь замуж возьмет, головушка твоя бедовая, что же ты наделала... Ох, стыдобища...

Дашина мать — не старая еще женщина, крепкая и сильная, как лошадь, с толстой, как кулак, золотистой косой, была родом из Вологды, и за тридцать лет жизни на Урале так и не избавилась от своего диалектного северорусского оканья.

Отец разъяренным львом ходил по горнице, то и дело бросая злобный взгляд на валяющуюся на полу жену. На дочь, испуганно закрывающую руками не заметный под платьем живот, он старался не смотреть — иначе его суровое мужское сердце начинало болезненно ныть, а к горлу подбирался горький плотный ком.

-Не уберегла девку, не уследила! — зарычал он, наматывая косу жены на свой огромный тяжелый кулак, — Что ж теперь голосить без толку? Раньше надо было думать, а не у Петровны чаи гонять по вечерам! Вот я тебе сейчас...

-Ай, папка, не бей. Не надо, папка, отпусти! — Дашка, испуганно взвизгнув, мигом скатилась с лавки на пол и крепко обняла мать, не давая ее ударить, — Не виновата она, это я виновата, меня бей, папка, не трогай мамку, отпустиииии...

Отец, тяжело дыша, выпустил из рук косу, грузно осел на пол и закрыл лицо руками. Даша с матерью, успевшие отползти от Ивана на безопасное расстояние, с испугом смотрели на него.

-А мы ее к Григорьевне отведем, — подала голос мать, — Она такие вопросы умеет, и травами, и...

-Замолчи, дура!

Глава большого семейства, крепкий мужик Иван Федоров, прошедший две войны, похоронивший двух взрослых сыновей, — и при этом не проронивший ни слезинки, — сейчас он плакал, как ребенок, по-детски растирая слезы кулаками.

-Что же ты сделала, доченька, — глухо сказал он, стыдливо отворачиваясь, — Где же это видано, чтобы незамужняя девка брюхатой ходила, а? От кого забрюхатила, скажи, я с ним разберусь...

-Ой, папка, не надо, не бей! — заголосила Дашка, подбегая к отцу и заключая его в объятия, — Не бей, пощади, он жениться на мне хочет, только ты позволь...

-Степка что ли? — лицо Ивана исказилось страшной догадкой, — Да ты хоть понимаешь, что отец его — враг мой злейший, предатель и трус. И ты... с ним?! Не бывать этому никогда!

Прокляну... всех прокляну... — он тяжело поднялся и обвел присутствующих невидящим взглядом...

На село уже опускались сумерки, когда тройка вороных быстроногих лошадей остановилась у ворот высокого богатого дома. Хоть и клялся когда-то Иван, что ноги его здесь никогда не будет, да судьба распорядилась по-своему...

Сердце бешено колотилось в груди в предчувствии нехорошего. Сейчас его столкнут с высокого крыльца, будут насмехаться над его доверчивой дочерью, сделают посмешищем для всей деревни, приказав убираться и брюхатую с собой забирать... Останется только утопиться от позора.

Вот уж не думал, что придется к врагу своему на поклон идти... Да видно правду говорят — в гроб не ляжешь, пока все посланное судьбой не испытаешь...

Стараясь быть решительным, Иван толкнул тяжелую входную дверь и вошел, ведя за собой присмиревшую дочь. После темных сеней свет в горнице показался ослепляющим, и на мгновение Иван прикрыл глаза.

Степки в горнице не было, зато отец с матерью, ужинающие за столом, повернулись на скрип двери и ... остолбенели при виде вошедших.

-Ну, чего уставились? — довольно невежливо поинтересовался Иван, оглядывая ненавистных ему людей, — Не гадали, что породниться придется? Только вот Степка ваш... Это самое...

В общем, дочь у меня беременная от Степана вашего. Так что жениться придется, иначе... — раздухарившийся Иван от отчаяния не замечал, что машет руками в воздухе.

Сейчас ему влепят оплеуху и выставят со двора, наподдав напоследок ногой. И Дашку погонят... Уж он-то этих Ивановых знает, об их жестокости по всей деревне молва ходит... Вот сейчас, сейчас...

Мать Степки выскочила из-за стола и порывисто обняла Дашу.

-Ну, здравствуй, доченька, — она, прослезившись, с обожанием глядела на Дашку, — Всегда о дочке мечтала, да Бог нам только сына дал... Садись, милая, садись...

-Да и ты, сват, присаживайся! — Михаил, поднявшись из-за стола, жестом попросил Ивана присоединиться, — Чай, породнимся скоро, негоже нам враждовать... Садись, сват, садись — и в глазках его заблестели озорные искорки...

Свадьбу детей двух давних врагов гуляли весело, с деревенским размахом. Пригласили даже Григорьевну — хоть и называют ее колдуньей, да обижать ее нельзя: она единственная в селе роды принимать умеет... А помощь им наверняка понадобится: счастливый Степка клялся, что у них с Дашкой родится богатырь...