Осень стояла. Лазарь, молодой еще совсем, с отцом да с другими на охоту отправились. Для парня это первый выход был. Очень он идти не хотел, но отцу возразишь разве?
— И в кого ты у меня такой малахольный уродился? Мужик добытчиком должен быть, с древних времен на зверей охотились, мясо добывали. А ты? Возьмет бумажку, карандаш да малюет свои картинки, перед мужиками стыдно, — распекал сына дорогой Кузьма Ильич.
— Зря ты так, Кузьма. Парень твой талант большой! Всех в деревне нарисовал! У каждого портреты висят. А поля у него как получаются! А сенокос! Словно живое все! Никому больше так не суметь. Так что гордиться таким сыном надо! — вмешался сосед дед Лаврентий.
Кузьма Ильич поворчал для вида да успокоился. Из всех трех сыновей только Лазарь, самый младший, был совсем на них с женой, женщиной громкоголосой и шумной, не похож.
Словно в воронье гнездо попугайчика подкинули.
— Папа! Звери же живые! Им же, как и нам, больно бывает. И у них тоже дети есть. Нежели обязательно... вот так? — Лазарь вдруг остановился и внимательно посмотрел на отца своими прозрачно-голубыми глазами.
Кузьму Ильича как холодом обдало.
— Да ты что, сынок? Мы же в лесу с ними один на один! Неизвестно еще, чьи возьмет. Это же еще с древности пошло! Это же добыча! — проговорил он.
— Один на один, говоришь? Но у лисы или зайца в руках ружья не будет! Это что, равные силы? Беззащитное животное и мы? И здесь, в лесу, их дом! — не отставал Лазарь.
Мужики начали посмеиваться. Парня в деревне за талант уважали. И где надо, он спуску не давал. И отцу — первый помощник. Но вот рассуждения все эти нездешние...
— Волки у нас всю живность потаскали. Собаку вон, у Петровича уволокли. Не гнушаются ничем! Остановить их надо! — поддержали Кузьму Ильича несколько мужиков.
Лазарь отвернулся. Он ругал себя за то, что вообще пошел.
А дальнейшее помнил потом, как в тумане. Как нашли мужики волков. Волка, волчицу, волчат. Лай собак, крики. Он, как художник, обхватив голову руками, сидя на снегу, все думал:
«Почему снег вокруг — красный? Будто розы плачут».
В себя пришел, когда что-то ткнулось ему в руку. Вначале подумал — щенок. Только откуда ему взяться-то? Собаки с собой большие были.
И только потом понял — волчонок. Раненый. За ним уже Трезор, отцовский пес бежал. Рука сама схватила пушистый комок и сунула за пазуху. Не оглядываясь, он побежал прочь из леса. Не остановил даже гневный крик отца.
У Лазаря свой уголок был. Сарайчик, где рисовал. Другие туда не ходили. Туда он волчонка и принес. Ножку обработал. И все качал его, как маленького, успокаивал.
— Ты потерпи. Ты не бойся, я тебя никому не отдам. Бедный ты... Все мы бедные в этом мире. Беззащитные. Я обещаю, что никогда больше... Не пойду туда. Живите миром своим, в лесу! — тихо говорил молодой человек.
А потом дверь затряслась от ударов. Отец вошел. Лазарь встал в проходе.
— Отдай мне его! Слышишь? Отдай! — только и сказал отец тихо.
— Нет. Не отдам. И ты ему ничего не сделаешь, понятно? — прошептал Лазарь.
Волчонок тем временем тихо лежал в углу, завернутый в одеяло.
— Это зверь, сын! Он вырастет и придет к нам! И никого не пощадит! Отдай, добром прошу! — Кузьма Ильич шагнул внутрь.
— Вы хуже зверей! Они же... маленькие совсем. Их-то за что? А этого не отдам. Сделаешь ему что — меня больше не увидишь! — Лазарь стремительно подошел к спящему волчонку и взял его на руки.
Тут мать прибежала. Он у нее любимый сын был. Кузьма Ильич плюнул да вышел. Связываться с женой ему совсем не хотелось.
— Мам! Его бы покормить, что ли. Красивый какой. На собаку похож! — Лазарь посмотрел на мать.
Та кивнула и пошла к дому. Поглядеть, чем волчонка можно покормить. Раз любимый сын так решил — она все сделает. И мужу спуску не даст. Ишь, раскомандовался!
С волчонком Лазарь потом гулял. Только веревку сделал, чтоб тот не отошел от него ненароком да посельчанам на глаза один не попался. Кто-то пальцем у виска крутил, другие все недоумевали, как это жесткий да скорый на расправу Кузьма Ильич волка у себя растить разрешил?
А потом подошел к нему один из старожилов, дед Терентий:
— Отпустить волчонка надо, парень. Не делай домашнего из него. Он все равно в лес глядит. Да и у нас дураков хватает, не уследишь, мало ли чего. Спас — и хорошо. Сердце доброе у тебя. Все вернется.
Волчонка Лазарь отпустил. Тот не уходил долго. За ним потом бежал. Он его возвращал на место и снова уходил. Про себя подумал: «Если не уйдет — оставлю. И пусть весь мир против будет».
Но волчонок все-таки ушел. Он уже подростком был. Только в памяти так и остался — маленьким, толстеньким, неуклюжим. Доверчиво тыкающимся в шею и щеку, облизывающем руку.
— Ты сердце мое с собой забрал! — подумал Лазарь, глядя на колыхающиеся кроны деревьев.
Дальше закрутилось. Учиться поехал. А потом неожиданно вернулся в деревню. Старшие братья и те в город перебрались. Но он решил — поедет к родителям.
— Рисовать я и здесь смогу. Картины продавать стану возить, уже договорился. И вам помощь! — обнимал с этими словами отца и мать.
Мать сияла, а отец на радостях ему щенка подарил. Прошкой назвали. Смешной, лохматый, совсем как тот, другой... Поглядев на него, Лазарь вспомнил волчонка... Видать, не случайно отец Прошку подарил. Может, видел, что он скучал все эти годы?
Кстати, волков хоть в окрестностях и видели, к деревне они больше не подходили и набегов не совершали.
Как-то зимой Лазарь в соседнее село решил сходить — там молодая мама попросила ее с ребенком нарисовать. Чтобы веселей было, Прошку с собой забрал.
Отец уговаривал лошадь взять, но он пешком пошел. Дорога там напрямик была, протоптанная, людная. Да только свернул в сторону, залюбовался сказочным лесом. Снег прошел вместе с дождем и деревья стояли словно хрустальные. И тут случилось непредвиденное...
— Иду — а из кустов волк! Думал, все, Прошку к себе на руки подхватил.
И тут ему наперерез второй вышел, меня собой закрыл! Стоят они и смотрят друг на друга. Пес у меня на руках до того перепугался, что даже дышал неслышно. Мордочку мне в куртку засунул. Я сам бежать хотел, да только ноги слушаться перестали. Тот волк, что на меня шел, крупный был, черный почти. Матерый такой. Но и преградивший дорогу не уступал в мощи. Подумал: «Меня, что ли, как добычу, делят?».
Тишина стояла такая звенящая, даже звуков никаких не слышно было. А потом черный волк развернулся и убежал.
Поглядел я — а за ним из кустов еще три штуки следом несутся. Думал, вот бы они меня сейчас... Ну а второй повернулся ко мне. Сердце у меня ухнуло вниз! Узнал я его глаза.
Говорят, у людей на детских фото и у них же, когда они станут взрослыми, глаза не меняются. И у животных, скажу я вам, то же самое. Мой волчонок это был! Положил я Прошку, а сам к нему. Встал на колени, обнял. Он мне, как и тогда, в шею уткнулся. И носом все щекотал за ухом. И голову на колени клал. Там мы с ним и попрощались. Не виделись больше никогда. Жизнь он мне спас, получается. Звери и те добро помнят. Благородно себя ведут. И дружба между человеком и зверем существует. Есть нити эти, нерушимые...
— Много лет прошло с тех пор. Но ни я, ни мой родившийся впоследствии сын никогда не ходили на охоту. Потому что там, в лесу, живут те, кто тоже любят, чувствуют, хранят верность, живут семьями, — подытожил свой рассказ дядя Лазарь.
Автор: Татьяна Пахоменко
