Однажды я был две недели во Вьетнаме. Проехал весь, сверху донизу. Кормили превосходно. Кальмары, устрицы, креветки, лангусты, крабы. В одном ресторане подавали даже лягушачьи лапки. Съел.
Но к концу второй недели у меня началось видение. Передо мной возникала тарелка борща. Я чувствовал запах, что от нее исходил. Я тянулся к борщу своей мельхиоровой ложкой – из набора, что достался мне от бабушки. Зачерпывал. Я готовился к наслаждению. Но тут видение обрывалось, меня звали на ужин. А там снова кальмары, устрицы, лангусты…
Видение измучило меня совершенно. Я ложился спать – видел борщ. Я купался в теплом лазурном море – видел борщ. Я целовался с красоткой на ночном пляже – видел борщ. Я катил по Сайгону на рикше – видел борщ. И, конечно, когда я пил настойку со змеей – видел борщ. Везде я видел один только борщ. Мне не хотелось ни моря, ни красотки, ни рикши. Мне хотелось один только борщ.
Именно тогда я и понял, что такое вкусовые привычки. До этого я всегда усмехался, когда читал, как наши люди, живущие в Америке или Европе, тоскуют по черному хлебу и гречке. Да там завались всякой еды, думал я, что вы прицепились к этой дурацкой гречке?
Есть такая молодая наука – эпигенетика. Если совсем по-простому: она о том, как жизненные факторы влияют на гены. То есть когда много поколений живет в одних и тех же условиях – наши гены подстраиваются под эти условия, под ландшафт, под еду. Все эти факторы «записываются» в генах, они становятся нашей второй натурой. Как бы мы ни пытались избавиться от всех этих факторов, суровые предки требуют свое.
Вот я несколько раз был в Туве, много общался с тувинцами. Много веков тувинцы жили в одном и том же месте, никуда не мигрировали. Были охотниками, пастухами, превосходными наездниками. И они не могут долго в большом городе, они в нем чахнут, они рвутся на свои просторы, к своим горам. Их организм этого требует. Вот она эпигенетика.
А если переводить на ту же еду: тувинец не может без мяса. Поколения его предков ели баранину и говядину, причем достаточно грубо приготовленную. Но для него нет еды лучше. А почему итальянцы не могут прожить без оливкового масла и пиццы или французы без красного вина и сыра? Да потому что эпигенетика.
И эти наши гречка с борщом – они просто уже вписаны в наши гены. Может, некоторые из нас рады стать «истинными европейцами», поедать сыры с устрицами, насмехаться над «дурацкой» русской едой. Но из глубины наших генов предки требуют: «Борща и гречки!»
Одна моя старинная подруга уже несколько лет живет во Флоренции. Как-то собирался к ней в гости, она взмолилась: «Привези мне квашеной капусты, а? Хотя бы немного! У нас ее нет!» Она пыталась квасить местную: уверяет – не квасится. Странные люди – итальянцы. Давида из мрамора – это они запросто. «Рождение Венеры» на огромном холсте – да пожалуйста. «Божественную комедию»? Не вопрос. Всё могут. А капусту квасить не научились. И плохо моей подруге без квашеной капусты.
В Шереметьево на досмотре меня спросили: «А это у вас что?» – «Где? – говорю. — Ах это! Это у меня квашеная капуста». Товарищ в форме посмотрел и усмехнулся: к такому багажу они явно уже привыкли. Русские тащат своим несчастным собратьям в Европу еду.
Но вернусь к любимому борщу. Один знакомый давно живет в Китае, у него там бизнес. И однажды понял: если немедленно не съест борщ – у него случится депрессия. Попросил жену быстрей сделать борщ. Но выяснилось, что вокруг негде купить свеклу. Всё, что угодно, кроме свеклы. У бизнесмена началась паника: нужен борщ, иначе он не может работать. Эту свеклу он, наконец, заказал чуть ли не по интернет-магазину, благо с этим в Китае все хорошо. Жена сделала борщ. Отлегло.
Так и я. Едва прилетел из Вьетнама – потребовал борщ. И был счастлив.
Русскому для счастья надо совсем немного, одну тарелку!
Автор: Беляков
