«Что это? — холодно спросила Анна Сергеевна, взяв в руки вилку.
— Это из того набора, что вам на свадьбу подарили?» Друг мой Алеша не почувствовал беды — он потом рассказывал, что даже не расслышал толком этот первый вопрос, продолжал наворачивать голубцы. Он еще не привык к своей новой родственнице, считал ее просто милой женщиной, мамой его жены, которая просто иногда приходит в гости, вежливая такая, сильвупле и все дела. Кто ж знал, что она мегерой окажется.
«Алексей! — продолжала Анна Сергеевна. — Это вилка из набора? Шесть серебряных столовых ложек, шесть серебряных вилок, шесть ножей, шесть чайных ложечек — все в подарочном футляре?.. Настя, а ты как это объяснишь?» Тут уже и жена Алексея от плиты отвлеклась: «Да что случилось-то?»
Теща раскраснелась от возмущения. Сначала тихо, потом все больше распаляясь, она сообщила, что пользоваться серебряными приборами каждый день — кощунство. Они же стоили 70 тысяч — и это еще в те времена, когда доллар был по тридцать! Разве можно вот так бездумно есть ими обычные голубцы?
«А что ими есть?» — не понял Алеша.
Теща покраснела еще больше, отбросила салфетку: «Вы не умеете беречь вещи!» Алеша даже жевать перестал. Он знал, что с гостями лучше не спорить о религии и политике, но как реагировать на гостей, которые психуют из-за вилок? «Анна Сергеевна, —примирительно произнес Алеша. — Это же такая ерунда».
Теща смерила его тяжелым взглядом. Казалось, еще немного — и она достанет из-под стола автомат АК-47 и изрешетит зятя вдоль и поперек. «Ерунда? — тихо сказала она. — А что вы принесли в эту квартиру, Алексей? Зуб акулы на подставке и ролики? Поэтому вам и плевать на то, что здесь происходит, правда? Гори сарай, гори и хата?»
«Ну знаете! — Алеше до сих пор стыдно за тот приступ злости, но тогда, как он говорит, сдержаться не было никакой возможности.
— Хватит тут… квакать! — Идите в муниципальное заведение работать, Анна Сергеевна! Там вам еще и платить за хамство будут!»
После этих слов Анна Сергеевна схватилась за сердце: «Валокардину!». Настя забегала вокруг нее, перепуганный Алеша кинулся открывать окно. Теща обмякла на стуле и, как угасающий Иван Петрович Павлов, сообщала о своем самочувствии: «Чувствую, сосуд дергается… тахикардия… давление… давление вверх пошло!». Алеша, чуть не плача, бросился за телефоном: «Вызываю скорую!». Теща резко выпрямилась: «Не надо! Кажется, отпускает».
После этого она принялась за ужин и даже попросила добавки. Но свою волю молодоженам все ж навязала — спрятали они «красивые вилки», достали обычные, из нержавеющей стали. «Вы этот набор поберегите, — важно порекомендовала Анна Сергеевна. — Зачем его шоргать каждый день? Еще вашим детям он по наследству перейдет».
«Что это за синдром такой? — удивляется теперь Алеша, — Что за манера припрятывать хорошие вещи до лучших времен?
Почему нельзя пользоваться ими здесь и сейчас? Нет, мы, конечно, потом достали эти вилки, но ни на одно семейное торжество продемонстрировать их уже не можем, а то у мамы опять приступ случится! Да и Настя моя туда же. Она ведет кулинарный блог, и фотографирует тарелки с готовой едой только на красивой скатерти, а потом эту скатерть сворачивает — и в кладовку. Зачем, спрашивается? А потому что дорогую вещь надо беречь — так мама научила.
А моя мама? Подарил ей духи — она ими только на 8 марта и Новый год побрызгалась. Я к ней с новым флакончиком, а она: «Ты что, мне и старого на десять лет хватит». Или бабушку взять: человеку уже почти восемьдесят лет, а она так до сих пор не открыла сервиз, который ей на шестидесятилетие подарили.
Неужели не понимает, что еще немного — и он ей уже и не понадобится?»
Я не знаю, что ответить Алеше. У меня есть тетя Рая — ее сервиз разбился вдребезги. Фарфоровый чайный сервиз на двенадцать персон, с золотыми каемочками и штампиками «Made in Germany» на обороте каждого предмета — оп! — свалился с антресолей. Тетя Рая в ужасе звонила всем — и даже мне, несмотря на межгород, и оплакивала свою молодость, разлетевшуюся на тысячу осколков: «Нам его родители подарили двадцать лет назад. Мы его не трогали, ждали особого случая, фарфоровой, господи прости, свадьбы. И что? Ни разу и не попользовались этими тарелками. Идиоты!».
Полные. Другого объяснения такой бережливости у меня нет. Вон моя подруга полгода назад купила роскошную банкетку в прихожую, а я ее до сих пор так и не видела — банкетка всегда прикрыта потертым пледиком, «Ой, мои неряхи испачкают ведь! — отмахивается подруга. — Двое детей, собака, кот — ну куда! Я только по большим праздникам эту дерюжку снимаю!». С таким же успехом она могла бы поставить в прихожую обычную табуретку или ящик — праздников у нее все равно немного.
Почему? Почему мы храним сервизы, ароматические свечи и яркие эмоции для особого случая? Зачем откладываем шелковое постельное белье для «специальной ночи», прячем сережки с брильянтами в шкатулку, шлепаем ребенка по рукам, когда он пытается «раньше времени» стянуть со стола кусочек сыра и придерживаем красивые слова до дня рождения? Чем сегодняшний день хуже будущих?
Разве жизнь можно откладывать на антресоли? Даже если в доме кот или теща-манипулятор? Конечно, мы успокаиваем себя: «Ладно, еще успеется». А если нет? Не лучше ли жить здесь и сейчас? Зажигать самые красивые свечи, надевать лучшее белье и улыбаться любимым, будто ваша фарфоровая свадьба сегодня. Сейчас.
И есть голубцы серебряными вилками.
Автор: Н. Радулова
