После случая с утопленником слух о Вале пошёл. Шутка ли, своя ведьмачка в селе появилась. И зачастили к ней в дом женщины, каждая со своей проблемой.
Мать ворчала, отец хмурился: не нравилось им это паломничество.
Как-то раз постучала в дверь женщина незнакомая, из соседней деревни, видимо.
— Здесь Валя живёт? Мне на картах погадать бы...
Отец женщину под локоток — и молча выпроводил. Зашёл в конюшню, вожжи взял и отходил Вальку по спине.
— Я из тебя дурь-то выбью! Другие девки замуж повыходили, а ты?!
Замуж... замуж...
Жених Валин в Армии служит, письма пишет, и она ему. Да только знает, что не быть им вместе. Кому больная жена нужна?
Инвалидом стала Валя, с нерабочей группой. И хоть носит на почту письма любимому, но уже решила: вернётся Валентин из Армии, и расстанется она с ним, вырвет любовь из сердца. Ради него.
***
Забрехал старый лохматый пёс Шарик, бабка Настасья выглянула в окно:
— Кто там? Заходи!
Думала, соседка, а это мужик какой-то незнакомый, важный, в очках тёмных и пиджаке замшевом.
— Здравствуйте! Я из Москвы приехал. Можно иконы ваши посмотреть?
Бабка Настасья засеменила навстречу:
— Можно, можно... Иконы-то, милый, не мои — церкви. Я только на хранение взяла, во славу Господа.
И она, провожая гостя в дом, всё рассказывала, как закрыли церковь в тридцатые годы, хотели даже сломать, но, к счастью, председатель не дал. Сказал, что здание хорошее, крепкое, ещё сто лет простоит. А иконы куда девать? Разобрали по домам верующие.
— А сейчас реставрируют церковь, я вижу, — заметил приезжий.
— Да, да, реставрируют... Скоро служба начнётся. Уж так мы радуемся, так радуемся... Столько годов там тракторы стояли, в Божьем доме, грех-то какой.
— М-да... я что-то слышал.
Сельскую церковь признали историческим памятником и решили вернуть её верующим. Приехали реставраторы, очистили стены внутри и своды от копоти, а там фрески с ликами ангельскими.
Провела Настасья гостя в дом.
— Вот, смотри... Ко мне часто приходят. Иконы церковные, намоленные. Святость в них одна.
Человек из кармана лупу достал и принялся иконы разглядывать. Настасья губы поджала: не молиться приехал.
Очень гостю понравились образа, судя по восхищённому цоканью.
Их было много: Божья Мать, Спаситель, Георгий Победоносец, мерная икона Николая Чудотворца...
— Слушайте, продайте мне иконы, — вдруг сказал гость.
— Да ты что, милый, не могу.
— Вы не поняли, я заплачу очень хорошие деньги. Две тысячи.
— На что мне твои деньги? В гроб их не заберёшь, — отмахнулась Настасья.
— Нашли бы применение. две с половиной, — настаивал гость.
— Это не мои иконы, а церковные, не могу продать. Иди лучше, милый, коль всё посмотрел.
— Ну вы всё же подумайте...
Еле выпроводила.
А через день-другой украли три иконы у Настасьи, а среди них самую ценную — Николая Чудотворца.
Это случилось ночью. Проснулась бабка от того, что услышала звон разбитого стекла. Испугалась, аж сердце зашлось. Встала она, вышла через заднюю дверь, ту, что в огород вела, на улицу и к сыну Ваське поспешила.
Стучит:
— Вася, сынок, ой, беда, за иконами в дом залезли!
Васька ноги в галоши сунул, ружьё охотничье схватил и к дому матери побежал. А там уж и нет никого.
Свет зажгли и увидели: несколько икон пропали.
— Чуяло сердце... — простонала Настасья.
Утром в милицию заявили, следователь приехал.
— Что за человек был, откуда? Зовут как?
— А я знаю? — утиралась платочком бабка. — Фамилью евонную спрашивала, что ли? Усатенький такой, очки тёмные, а больше не разглядела — вижу плохо.
Попросился иконы посмотреть, деньги за них предлагал.
Следователь наизнанку вывернулся, но нашёл того москвича. У подозреваемого было железное алиби: он покинул село в тот же день, иконы при нём не оказалось.
Пока следствие шло, церковь отреставрировали, и всё было готово к открытию, но батюшка, отец Сергий, не хотел начинать службу без той самой мерной иконы Николая Чудотворца.
Он был в селе человеком новым, про Валю ничего не знал, но услышал однажды разговор, что если кто и сможет найти иконы, то не милиция, а Валька, Гордеева дочь.
Задумался отец Сергий.
***
Валентина мыла посуду, когда услышала стук двери, обернулась: на пороге священник в рясе долгополой стоит.
Она руки полотенцем вытерла, подошла:
— Благословите, батюшка.
Отец Сергий благословил.
— Слышала ли, что иконы церковные украли? — спросил он, присаживаясь на стул.
— Слышала, как не слышать.
— Если сможешь помочь — помоги. Вернёшь иконы, я каждый день буду в молитвах во здравие поминать.
— Сейчас ничего не могу сказать, завтра приду.
Не успел отец Сергий дверь за собой закрыть, а половина села уже знали, что батюшка к ведьмачке ходил.
— Где же это видано, чтобы святые отцы к чертовкам ходили! Кто ей помогать будет: Бог или нечистый? — ворчали старухи.
— Молчите, грешницы! — прикрикнул отец Сергий. — Вам-то откуда знать, что от Бога, а что нет? Всё по воле Создателя совершается.
***
Легла Валюшка спать, помолилась, бусы янтарные в руке зажала… И приснился сон. Увидела она, как реставратор один к бабке Настасье приходил, иконами любовался. Как человек знающий, он сразу понял истинную цену образов. На такие деньги можно всю жизнь безбедно жить. Забрать иконы проще некуда: бабка старая, одна живёт…
Нашёл подельника из местных, рассказал, какие иконы взять надо.
Утром пришла Валентина в церковь, а там уже народ толпится. Всем интересно, что она во сне увидела.
— Здравствуйте, батюшка. Иконы здесь ещё, в селе. Вор ждёт, когда шумиха утихнет, чтобы их вывезти. А лежат они у на чердаке у Ваньки Косоротова, в простыню завёрнутые.
Сельчане сразу хотели к Ваньке бежать, но отец Сергий отговорил, в милицию пошёл.
Обыскали чердак, и точно — украденные иконы там были, у стены стояли, загороженные каким-то хламом.
Следователь при всех Вале руку пожал.
— Благодарю, Валентина, за помощь следствию!
***
После батюшка в госте к Вале зашёл, принёс подарок, платок из Дивеево.
Отец хмурился да крякал, но разрешил Валентине принимать людей, обещал летний домик для этого построить.
«Вот Валёк из Армии придёт, поженим их, детишки пойдут… и забудет дочка про сны свои. Другое сниться будет», — подумал он.
Расставание
Весной вернулся из Армии Валентин. Не успели отец с матерью наглядеться и нарадоваться на сынка, как тот на дверь стал посматривать.
— Куда собрался? Посиди с нами за столом, ведь два года тебя не видели, — упрекнула мать.
— Пусть идёт, — вступился отец. — Ясно, куда его тянет. Вернее, к кому.
— Мам, бать, не обидитесь?
— Да иди уже... — махнул рукой дядя Иван.
Валентин обрадовался, схватил фуражку, чтобы при всём параде перед любимой предстать, и вышел, чуть не побежал.
Несколько раз останавливался с сельчанами поздороваться и парой слов перекинуться — все же знакомые, помнят его голопятым пацанёнком, лазающим в чужой огород за зелёными яблоками, такими кислыми, аж Москву видно.
Вот и Валин дом. Ничего в нём не изменилось: цветёт сирень в палисаднике, из-за пены цветов и окон не разглядеть; собака цепью гремит, подпрыгивает — узнала, шельма!
Вошёл Валентин во двор, а там Валечка бельё стираное вешает. Увидела солдата, и кровь от лица отлила, бледная как стена стала.
— Здравствуй! — Валентин шаг навстречу сделал, развёл руки для объятий, а Валя назад отступила.
«Стесняется, отвыкла, — подумал парень, — ничего, образуется...»
— Здравствуй... — И замолчала, глаза отвела.
Выглянула мать в окно, увидела солдата в форме, ахнула:
— Валентин! Вернулся! Да что же ты во дворе стоишь? Валя, приглашай гостя!
А сама выскочила на крыльцо, потянула паренька в дом.
— Отслужил? Молодец! — обрадовался Городей, Валин отец. — В родное село, значит... Там не остался, на Дальнем Востоке? Ну и правильно, дома лучше.
Он улыбался довольно: как же, зять будущий приехал! За стол Валентина усадили, налили по маленькой.
— С приездом!
Валя сидела за столом, прямая, как палка, будто аршин проглотила. Глаза в тарелку, не улыбнётся.
Гордей кашляну и выразительно посмотрел на жену. Та поняла.
— Чего же это я сижу? У меня же редиска не полита, куры не кормлены!
Подхватила мужа — и за дверь.
Молодые наедине остались. Посидели, помолчали.
— Валь... ты чего такая? — заглянул в глаза Валентин.
— Какая?
— Не рада вроде как...
— Рада, — бесцветным голосом ответила Валя.
Парень потянулся поцеловать, а она отстранилась. За руку хотел взять — убрала потихоньку.
— Да что с тобой? — не выдержал Валентин.
— Мне надо сказать тебе что-то важное, — сглотнув слюну, начала Валентина. — Не приходи больше ко мне, так надо.
— Почему? — едва выговорил парень.
Валя посмотрела на его враз побелевшее лицо, и сердце защемило от жалости.
Сжала дрожащие руки в замок, отвернулась:
— Я тебя разлюбила.
Молчание наступило такое, что хоть ножом режь.
— И ты... ты это только сейчас поняла?..
— Давно поняла. Но ты служил, а такое солдатам не пишут.
— Валь...
— Уходи. Найдёшь себе девушку, полюбишь её. В большой город уедешь, и всё у тебя будет хорошо. А со мной жизни не будет, — сказала Валя не поворачивая головы. Чтобы любимый её слёз не видел.
— Валь, мне не нужна другая, — робко потянулся тот.
— Я не люблю тебя, не люблю! У меня парень есть!
Она вскочила и вихрем вылетела в соседнюю комнату, заперлась на крючок. Долго стояла, привалившись к стене и кусая губы.
Слышала, как поднялся из-за стола Валентин, как нерешительно топтался у закрытой двери, потом ушёл, стихли шаги.
Валя метнулась к окну, спряталась за занавеску. Вот мелькнула зелёная фуражка, вот остановился солдат поговорить с соседом Пашкой, угостил его сигареткой и ушёл...
Больно. Невыносимо. Но так надо. Бросилась Валентина ничком на кровать и затихла.
«Всё правильно сделала, — говорила она себе, — так будет лучше. Какая из меня жена, даже полы мыть долго не могу, голова кружится… Найдёт себе здоровую и будет счастлив. А я вытерплю, я сильная».
Автор: pepelaz
