Недолюбливали Агафью в селе, не доверяли. Да уж какое тут доверие – в церковь не ходила, креста не носила, с бабами не судачила, царя-батюшку не ругала.
Всем довольна была и улыбалась постоянно. Все больше в лес, да поле поутру ходила, травку-муравку соберет, солнышку поклонится, и бежит домой. Такими же и родичи ее были, дикарями жили, ни с кем особо и не общались. Померли в один год, и осталась Агафья одна-одинешенька на всей земле. Барщину справно отрабатывала, с голоду не умирала, хотя и жила бедней всех на селе. Дом-клетушка, коза, и маленький огород – вот и все богатство.
Сколько лет Агафье никто толком и не помнил, да и не спрашивал – живет, да и пусть живет.
Как-то стал замечать народ – округлилась девка животом. Поняли бабы – понесла Агафья. Вот только от кого, так и не додумались. Поговаривали, что солдат, возвращающийся со службы заглянул за водицей, да так и остался на весь день. Кто-то барского управляющего видел в темноте убегающим по огородам как раз со стороны дома Агафьи. Много что говорили, да забыли – сенокос начался, не до пересудов.
А на Покров родила Агафья мальца. Худенького, маленького, рыженького.
-Милый мой, любимый. Солнечный ты мой мальчик, — крепко прижимала сына к груди и маслицем солнце ему на лобике рисовала, — вырастешь, Прошенька, людям помогать станешь, мамкина радость.
Рос Прошка как трава в огороде – не ныл, есть не просил, справно мамку ожидал то с поля, то из сада барского. Хроменьким был, ходил, словно болванчик из стороны в сторону раскачиваясь. А когда стукнуло ему семь годков, мать первый раз повела его на свидание с Солнцем. Так и стояли они долго вдвоем на бугре возле тихой речки, всматриваясь в небеса. Агафья приговаривала: — Солнце, мать ты всему сущему и радость людям, пусть свет твой дойдет и до нас малых и сирых. Силу нам дай, любовью своей одари.
Внимательно слушал сын, стараясь не отвлекаться на вертлявого шершня, норовившего сесть на макушку.
Нет-нет, посылала Агафья сына к кому-нибудь из соседей. Сплетет веночек из соломы, ленточку повяжет, и говорит: — Ты, Прошка, отнеси-ка солнышко к Матрене и положи возле бани, только не уходи, пока Матрена из избы не выйдет, да ругаться не начнет. А как зафырчит как старый самовар, так беги домой.
Нельзя, ох нельзя сегодня матрениному мужику в бане париться.
Так и сделал Прошка. Венок положил и сел рядом с дверью. Тут Матрена выбежала и давай кричать на всю улицу
-Тебе чего, косолапый, надобно? А ну, давай-ка от дома нашего. Сын колдуньин.
Горько мальцу, но сидит, не отходит от дверей – мамкин наказ исполняет. Сняла Матрена фартук, да бегом к бане: — Отхлещу как картуз на протомоще.
Остановилась баба, задумалась, и быстро внутрь баньки. Вой раздался, чуть не угорел муженек. Вовремя подоспела жена. Ох, вовремя.
Пришел Прошка домой, матери рассказал. Погладила по голове сына Агафья и налила молочка козьего:
-Совсем ты у меня доходяга, в чем только душенька и держится
А в другой день опять посылает сына с веночком.
-Ты, — говорит, — на речку иди, и Пашке, сыну Ивана истопника, веночек-то на голову надень. Не бойся ничего, не побьют. А побьют, так заживет все быстро.
Лучики солнечные ранки затянут.
Пошел Прошка. Эх, опять дразниться будут, но коль мамка сказала – сделает. Закон это.
Поковылял к Пашке и быстро венок ему на голову и нахлобучил. Полетел венок в спину хромоножке под смех и улюлюкивание детворы деревенской. Обидно Прошке, слезы льются – не принимают его, не хотят дружить. Сыном колдуньи обзывают, плюются вслед. А ребята ныряют, гогот стоит. Пашка заплыл далеко, перед Анькой красуется, силой хвалится.
Только силы той малость совсем и осталось, а течение бурное несет. Страшно стало парню, но тут откуда ни возьмись бревно течением пригнало. Удержался за него парень, доплыл до берега. Сидит, трясется от холода и страха, все голову поворачивает, Прошку глазами удивленными выискивает.
Много раз посылала Агафья сына, и каждый раз веночек в виде солнышка плела. И все так же народ крестился и лица отворачивал, когда встречал Агафью с сыном – колдунья идет, чур меня, чур меня.
А когда тринадцать исполнилось парню, мать умерла. Тихо, во сне. Перед этим все животом маялась, от боли исхудала совсем. А в тот вечер подозвала Прошу, обняла руками-тростиночками, и долго гладила по голове.
-Мам, не умирай.
-Сыночка, так не одного тебя оставляю. У тебя Солнце есть, и люди вокруг.
-Так ведь не любит меня никто, сторонятся. Злые все.
-Люди не злые, им просто света не хватает, любви. Ты им дай, не скупись. Радость будет великая всем от этого.
Отнесли Агафью на погост. В церкву не заносили. Похоронили в самом конце кладбища, возле могил самоубийц.
Две недели никто Прошку не видел. Только слышны были стуки молотка и визги пилы со двора сироты
А накануне Яблочного Спаса увидел народ Прошку, и рядом с ним странное колесо деревянное, с налепленными разноцветными лентами и клочками материи по бокам. Покатил парень колесо по дороге, а дорога в гору, аккурат к церквушке. Тяжелое колесо, нелегко катить. Ладони в крови, ноги заплетаются.
Остановится Прошка, дыхание переведет, и дальше за работу.
Народ обомлел – совсем с ума парень сошел с горя. Наблюдает люд, из-за плетней и окон выглядывая. Спрашивать побаивается. Так и докатил до старого дуба возле храма. Колесо к стволу облокотил, сел дух перевести.
-Прошк, а Прошк, ты это чего? Это что же за игра у тебя такая? Сам чуть не надорвался и народ испужал? — церковный сторож дед Макар махорку достал, парню протянул. Тот голову опустил, от курева отказался.
-Пусть тут стоит. Вечером укачу.
Каждое утро в течение многих лет Прошка поутру выволакивал свое колесо. И зимой и летом, и в дождь и в жару. Докатит колесо до церкви, поставит у дуба, и сидит на небо глядит, все кого-то высматривая на нем. А вечером той же дорогой до дома. Чем питался, на что жил – загадка.
Народ поначалу удивлялся, шутил, а потом и привык – «Прошка свою солнцу опять покатил».
Совпадение, или нет, но только пока колесо стояло на холме, обходили село напасти. Холера бродила по окрестностям, но в Прошкино село не зашла. То ли карантины царские по дороге расставлены умно были, то ли посчастливилось, но только ни один не заболел.
Наверное солнце охраняло, а может и просто случайность...
Автор: Ирина Кривенцова
