— Костик, ну, что на этот раз?
— Танечка, похоже, холера, — успел крикнуть зеленоватый Костик, пробегая в туалет.
— Ну, ёлки-палки, ну все же объяснила, ну как ты умудрился? — расстроенная жена пошла готовить капельницу и набирать лекарства в шприцы.
Константин Евгеньевич Щербань обладал уникальным даром. Вернее, тремя: он умел путешествовать во времени, он умел виртуозно описывать свои путешествия так захватывающе, что читатель сметал его книги с прилавков в первый же день продаж, а историки завистливо и злобно спрашивали в каких архивах он работает над своими романами и третий дар — самый неприятный, состоял в том, что в своих путешествиях он подхватывал одну из самых распространенных болячек того времени.
А все потому, что три сильно подвыпившие феечки возвращались домой с вечеринки и надо же было такому случиться, что стошнило их прямо в колыбель с новорожденным Костиком. Вытирая с младенца радужные остатки волшебной трапезы, они решили извиниться, но были настолько пьяны, что языками еле ворочали, в результате и наделили ребеночка весьма странно и необычно. Наутро, проснувшись и опохмелившись (да, к сожалению и нежные создания иногда так себя ведут), они и не вспомнили о ночном инциденте, а посему, невнятно изреченные слова таки наколдовали Костику удивительные подарки.
Первый раз дар проявил себя спонтанно. Первоклассник Костик дрался с друзьями на палках, воображая себя средневековым рыцарем и ... исчез. Дети, в отличие от взрослых, глазам бывает и не верят, а верят тому, что у них в черепушках творится, вот и решили они, что Костик струсил и спрятался и спокойно пошли домой, думая, что посидит он в засаде и тоже пойдет. И действительно, домой он пришел. Поздно вечером. Увидя заласканное и обожаемое дитя, мать повалилась в спасительный обморок, бабка выдержала минут пять и тоже прилегла на пол. Отец с дедом, морща носы, недоверчиво смотрели на отпрыска. Грязное, оборванное, чешущееся дитя с диким взглядом мало напоминало чистенького и упитанного Костика, отправленного утром в школу.
— Во двор его выводи, — скомандовал пришедший в себя дед, — там разденем, помоем и подстрижем. С одеждой что делать будем?
— Сжечь, — прошептала бабка, делая вид, что она вообще в коме.
Костик пытался кусаться и лез в будку к Мухтару, который при виде своего любимца взвыл, вывернулся из ошейника и побежал лечить нервы на душистую свалку.
Ребенка поймали, скрутили, вымыли, остригли налысо и насильно посадили за стол.
— Костик, а это вообще ты? — отец недоверчиво смотрел на тощего пацаненка жрущего, да, именно жрущего борщ. Раньше вообще-то избалованного сына надо было еще уговорить поесть, покачивая перед носом конфетой «Мишка на Севере», в обмен на съеденную тарелку супа. Новый Костик съел две тарелки борща, вылизал посуду языком и собрался спать на коврике у двери.
— Утром повезем к психиатру, — вынесла вердикт семья.
На следующий день, здоровый детский организм решил избавиться от жутких воспоминаний месячного пребывания в рыцарском замке, где напуганный Костик потерял дар речи, был признан дурачком и сослан на псарню и... лучше это не вспоминать, решил мозг и стер этот ужас напрочь. Именно поэтому Костик, нахватавшийся вшей и подцепивший чесотку, утром ничего не помнил, с аппетитом позавтракал и с удовольствием отъедался и лечился дома.
Забыть-то он забыл. но чувство, что он может что-то такое необычное, осталось и вот, когда ему было лет 15, чувства и гормоны бурлили и ночи были полны мучительно сладострастных снов, попал он в Париж. В начало 20 века. Как раз в тот бордель, где Анри де Тулуз-Лотрек бывать любил. Вот там-то он все и понял. Вернее, не все. Все он понял, прибыв обратно и поняв, что он подцепил в том путешествии. Ну, что ж. «Ничего не бывает даром», подумал Костик и решил, что плата не такая уж и большая за такие огромные возможности.
С тех пор он и путешествовал, потом творил, купался в лучах славы и желчи завистников и долго выбирал себе спутницу жизни. Обязательно врача. В идеале — инфекциониста, чтобы лечила не по шаблону (а какой современный шаблон в лечении бубонной чумы, к примеру, а?), а творчески и по совести. Вот Татьяну и выбрал. Рассказал ей про все, как на духу, в доказательство смотался к Рембрандту, привез портрет Татьяны, написанный мастером по фотографии и экзему. Жена поверила.
Так и жили они. От путешествия и тяжелого лечения, до творческого «запоя», выхода новой книги, сразу же становившейся сенсацией, больших гонораров, встреч с читателями, и потом, на некоторое время, просто спокойной и размеренной жизни.
— Костик, ты понимаешь, что когда-нибудь я не смогу тебя вылечить? — жене Татьяне, защитившей докторскую на мужниных болячках, надоело балансировать на грани. — Деньги у нас есть, память у тебя, дай Бог каждому, сиди дома, вспоминай упущенные мелочи и не испытывай судьбу.
Костик, разомлевший от домашнего уюта после сурового быта бурлаков на Волге, клятвенно обещал «завязать».
— Танюш, всего одно путешествие, — просил он через полгода. — Там безопасно, ей Богу, ну, ветрянку подхвачу, не больше.
— И куда? — жена понимала, что спорить бесполезно.
— В Даллас, хочу посмотреть, кто Кеннеди грохнул. Представляешь сенсацию?
— Угу, — сказала жена и пошла гуглить инфекционные заболевания в США в середине 20 века.
Это действительно оказалось его последним путешествием. Татьяну разбудил глухой звук. Включив свет, она увидела лежащего на полу Костика с аккуратной дырочкой точно в середине лба.
Потому-то широкая общественность так до сих пор и не знает доподлинно, кто же убил Джона Кеннеди.
