— Да пристрели ты его, сил нет смотреть, как мучается, — женщина выглянула в окно — возле соседского дома понуро бродил лохматый, грязный пёс. Шерсть его висела клочьями, а по бокам свалялась в плотные колтуны.
— У меня что, патроны лишние? Охота на носу, каждая дробинка на вес золота! Да и чем он тебе мешает? Шастает и пусть себе…
— А если он птицу начнёт таскать? Голод не тётка, жрать-то ему надо, авось и повадится в курятник, я что для него их растила что ли?!
— Да что ты раскудахталась-то! — мужчина сердито отодвинул тарелку и встал из-за стола, — не начал же! Вот как залезет так и пристрелю! И вообще, раз умная такая — сама прибей! — и не дождавшись ответа жены, сердито хлопнув дверью вышел на улицу. « В курятник повадится… Да он не ел уже месяц, наверное, вон как исхудал, у Петьки-то крепкий был. А глазищи-то вон какие, с такой тоской смотрят из под длинной, спутанной шерсти» — при взгляде на собаку даже сурового охотника пробрало, и он, поёжившись, направился обратно в дом.
Маленького смешного щенка деревенский сварщик Петро отобрал у малолетних извергов, когда те, ради смеха, решили утопить кроху в неглубокой речушке, для надёжности привязав на тонкую шею веревку с камнем. Щенок задорно тявкал и лизал руки мучителям, никак не давая потуже затянуть удавку. Пацаны громко спорили, как лучше завязать и кто будет бросать малыша в воду, они так увлеклись, что не заметили приближения взрослого, почуявшего неладное.
— Это что вы тут делаете?! — грозный голос заставил всех вздрогнуть, — Ах, паршивцы, что удумали! – мужчина отвесил подзатыльник ближайшему пацану.
— Дядь Петь, не надо! Больно же! — завопил пацанёнок
— А ну прочь пошли! Ишь, герои, зверя несмышленого мучать, уууу, я вам задам!
Подростки разбежались, а мужчина поднял трясущегося от страха щенка: — О, лохматый какой, пошли-ка домой дружок, здесь нам делать нечего, — и сунул малыша за пазуху.
Лохматый. Эта кличка так и приклеилась к нему. Из маленького пушистого щенка, он превратился в нескладного подростка, а затем, в невысокого, но крепкого пса. Шерсть его завивалась кудряшками и была совершенно невероятного цвета. Его шкура вмещала в себя все цвета, которые только возможны в собачьем мире. Длинная пушистая чёлка спадала на глаза-бусины, и когда совсем мешала видеть, хозяин обрезал её ножницами.
Лохматый попал в большую семью, он любил жену Петро — Татьяну, она была доброй, от неё всегда вкусно пахло, и иногда она баловала его молоком — любимым лакомством. Любил детей Петро, они играли с ним, смешно обнимали за шею и чесали живот, от удовольствия он зажмуривал глаза и тихонько поскуливал. Он даже подружился с хозяйской кошкой Маруськой и иногда позволял ей есть из своей миски.
Но настоящим хозяином он считал только Петро, только его не смел ослушаться, и только он был для него самым главным человеком в жизни. Другом. Он любил по вечерам, когда весь дом затихал, сидеть на крыльце рядом с хозяином, он даже готов был терпеть отвратительный запах табака. Смешно морщился, чихал и чесал лапой нос, но не уходил — эти минуты для него были бесценны.
Так шли годы. Весна сменялась новой весной. Лохматый заматерел, набрался опыта. Он не раз доказывал хозяину свою преданность и отвагу. Местные собаки уважали его и предпочитали обходить стороной. Люди любили за ум и доброту.
В один из майских вечеров хозяин пришёл не один. Как когда-то Лохматого, он принёс за пазухой маленького щенка. – Ну что, дружок, воспитывай, будет тебе смена потом, когда придёт пора на пенсию выходить. Пёс обнюхал новичка — щенок затрясся от страха и визгливо тявкнул. Лохматый презрительно фыркнул.
Но делать было нечего, щенок был принят в семью — ведь так хотел его Друг.
К осени новичок подрос, и, несмотря на свой юный возраст, превосходил Лохматого по размерам. Петро гордился своим приобретением. Он не раз хвастал товарищам, что приобрёл «настоящую породистую охранную собаку — алабая». Те одобрительно цокали языками, хвалили щенка и просили, как тот подрастёт, свести со своими собаками. Он важно обещал рассмотреть предложение.
Петро всё больше времени проводил с молодым псом, Лохматый не обижался. Он всё так же ценил минуты ,проведенные с хозяином. Но их становилось всё меньше и меньше.
Однажды утром он уловил странное оживление. Люди суетились, явно куда-то собираясь. Пёс крутился под ногами, но всем было не до него. Подъехала машина, и из дома начали выносить вещи. Когда погрузка была завершена, Петро вышел во двор и посадил в единственный незаваленный вещами уголок алабая. Потом присел рядом с Лохматым. Пёс вилял хвостом и даже лизнул хозяина в лицо, как когда-то в юности.
Петро потрепал его за ухом: — Прости дружок, некуда мне тебя взять. Места в машине нет. Да и участок там маленький. Для двух собак места мало. Не пропадёшь. Тебя ж тут все знают. Любят.
Лишний кусок хлеба перепадать всегда будет. А может и возьмёт кто. А я уезжаю. Совсем. Понимаешь? — пёс не понимал.
Из кабины закричали: — Петрооо! Ты чего так долго, времени нету. Мне в два часа вернуться надо край! Это ж собака чего ты ей там объясняешь?!
— Иду. — Человек поднялся и запрыгнул в кабину. Машина тронулась с места. Лохматый со всех лап кинулся следом.
— Ишь неугомонный какой, всё бежит и бежит. Ну ничего. Щас газку прибавим- отстанет. – пёс скрылся из виду.
— О. Ну вот. Говорил же. –водитель хохотнул. –Петроо, чего ты киснешь то. На новом месте всё в гору пойдёт. — но, поймав взгляд пассажира, умолк.
Лохматый долго лежал на обочине — все силы он отдал бегу. И всё бесполезно. Они уехали и больше не вернутся. Он это понял. Так он пролежал до самого вечера, а потом встал и понуро поплёлся к дому. На крыльце сидела Маруська. Ей тоже не нашлось места в новой жизни. Лохматый залез в будку, кошка несмело проскользнула к нему, пёс был не против, вместе теплее.
Целую неделю он не уходил от двора ни на шаг, охранял дом. С хриплым лаем вскидывался на случайных прохожих.
Люди, которые прежде любили пса, теперь кидали в него палки и камни. Лишь одна девочка принесла ему кусок хлеба. Пёс не ел ничего и заметно исхудал.
Хлеб он принёс в будку, но не съел даже половины. Кусок не лез в горло, хотя он понимал, что ему надо есть, чтобы выжить. Жить хотелось несильно. Тоска разъедала собачье сердце. Он знал, что люди не вернутся. Но бросить дом не мог.
Вечером вернулась Маруська и с опаской косясь на Лохматого давясь и кашляя проглотила хлеб. Кошка тоже заметно исхудала , но в отличие от пса выбиралась на поиски еды. Ловила мышей и птиц. Ела объедки на помойке. Попрошайничала возле домов и магазина. Чаще её прогоняли прочь. Но кошка не обижалась.
Однажды она не вернулась. Лохматый заметил её долгое отсутствие вечером, когда тёплый кошачий бок не согрел его спину. Не пришла она и на следующий день. Маруська была единственным живым существом, которое связывало его с прежней жизнью. Теперь он остался совсем один. Стало совсем тоскливо. На третью ночь кошка тоже не вернулась.
Тоска стала невыносимой. Лохматый завыл. Он выл громко, протяжно и жутко, он рассказывал о своём горе и окрестные псы завторили его плачу. В нескольких домах зажёгся свет. Хозяева кричали на своих питомцев, заставляя их молчать. Лохматый тоже затих.
Потом встал и шатаясь добрёл до ближайшей помойки. Ему удалось найти немного объедков. Жизнь продолжалась.
Его вылазки стали постоянными, каждую ночь он выбирался на поиски еды, а рано утром снова занимал свой пост.
В одну из ночных вылазок он уловил знакомый запах. Маруська! Но веяло чем-то ещё. Придя по следу он понял — смертью. Кошачьи глаза застыли навсегда, шея была неестественно вывернута набок. На животе большая рана. Видимо она увлеклась поисками объедков и не заметила приближения собак. Что ж, теперь он знает почему она не вернулась к нему. Искать пищу ему перехотелось. Он побрёл к дому.
Под утро ударил мороз. Пёс съежился и забился в дальний угол будки. Согревшись он незаметно провалился в глубокий сон. Он редко крепко засыпал. Но если это случалось, ему снились сны его детство, хозяин. В такие моменты он дёргал лапами, повизгивал и неизбежно просыпался. Это утро было именно таким.
Резко проснувшись, пёс уловил странные звуки. Чужие! Резко вскочив, он бросился на незваных гостей. Чужаки кинулись врассыпную, и всё же он ухватил одного из них зубами. Он завопил и перемахнул через забор. Лохматый ещё долго прислушивался и сердито ворчал на каждый посторонний шорох.
Вечером у дома охотника собрался народ:
— Ну что вам всем надо-то, аа?!
— Сашка, застрели ты его, ну пройти невозможно же!
— Да бешеный он, вон как кидается.
— Ага, Кольку моего сегодня так укусил, уколы делать пришлось, ну житья нет.
— А ну, цыц все, разгалделись. А вы не лазьте где попало! Мне он не мешает. Живёт себе собака и пусть живёт, он ж не виноват, что у него хозяева такие непутёвые. Бросили под старость лет.
— Сашка, застрели, и ему полегчает, а то чего он мучается от тоски. Худющий же. В чём душа держится.
— Так ты б вот взяла и накормила.
— Ага, тебе надо ты и корми, у меня что, своих проблем нет? Чужую шавку содержать.
— Так, всё я сказал. Сами разбирайтесь, мне он ничего плохого не сделал. Вам надо, вы и разбирайтесь. Устроили тут.
Охотник зашёл в дом. «Да что им дался этот пёс. Совесть что ли мучает…». Вечером он впервые отнёс к его калитке кусок хлеба. Холода, зима на пороге. Чем смог тем и помог.
Как только затихли шаги, Лохматый торопливо забрал хлеб — с началом морозов пищу стало искать всё труднее. Объедки успевали заледенеть та , что приходилось с силой грызть, чтобы отодрать их от земли. Они почти не давали насыщения. Лишний кусок хлеба был кстати.
Зима вступила в свои права окончательно. Выпал снег. Морозы стали злее. Александр приносил пищу псу чаще. Народ вроде его пока не трогал. Однажды мужчина решил принести ненужные вещи на подстилку Лохматому. Но войти не решился. Пёс, грозно рыча , оскалился при первой же попытке охотника войти во двор.
— Ладно-ладно. Чёрт лохматый. Для тебя же стараюсь. Шерсть небось не греет? — на тощем теле шерсть висела клочьями. – Ладно. На тебе тут вот. Раз не впускаешь — тут положу. Кинув тряпьё, ушёл. Лохматый аккуратно понюхал вещи. Они пахли теплом и домом. Пёс протяжно вздохнул. Почти как человек.
— Ну что ты к нему таскаешься теперь? У тебя своих дел дома нет? Дался тебе этот блохастый? Ну тебе-то он зачем?
— Совесть меня мучает. Хозяева у него нерадивые. Оставили как хлам какой-то. А он дом охраняет. Понимаешь? Что там охранять-то? А он не уходит. Что ему делать- с голодухи теперь подохнуть? – мужчина прошёл в комнату. Жена застыла. Не зная что сказать.
Придя на следующий день, человек обнаружил, что пёс не спал на вещах. А по прежнему ночевал в будке, на голом полу.
Кинув хлеб, мужчина проскользнул во двор, надеясь закинуть вещи в будку, пока Лохматый занят едой. Попытка оказалась успешной. Но когда он уже собрался назад, на его пути возник пёс и не дав человеку опомниться, повис на руке. Охотник взвыл, и замахнулся на отцепившегося пса для удара. Но встретив его взгляд, опомнился. И опустил руку. Ему стало стыдно.
Из-под длинной шерсти на него смотрели глаза несчастного животного, нет…. Человека… он никогда не видел таких глаз у собак.
— Тьфу ты! Чёрт! Сиди здесь один, раз нравится! Собачьи глаза, вернее то, что увидел в них не шли у него из головы. На руке остался синяк. От собачьих зубов спасла куртка.
— Да брось ты его. Неблагодарный он, — твердила жена.
— Завтра схожу… Не пустит — больше не пойду.
Но прийти он смог только вечером через день. Открыв калитку, не услышал знакомого рычания. «Сдох что ли...» Во дворе было натоптано. Много следов. И кровь… «Что за…» Собачьи кровавые следы уводили со двора. Уже темнело, куда ведёт след, выяснить не удалось…
— Твари! Добрались, что он сделал-то им?! — Александр ворвался домой и никак не мог успокоиться.
— Ну ничего не поделать теперь… Может так лучше даже будет…- Мужчина свирепо сверкнул глазами.
— Завтра поищу… по светлому. Может жив будет ещё…
К утру выпал снег, засыпав все следы.
Лидия Павловна вышла во двор. Как хорошо-то. Лёгкий морозец и белое покрывало снега. Надо расчистить дорожку от дома к калитке. К обеду управится. Она была одинокой старушкой, сын жил далеко, редко приезжал и звонил нечасто. В деревне родственников не было, вот и коротала свой век тихая и забытая. В морозном воздухе все звуки слышались отчётливо, было приятно размять кости за работой и надышаться этой свежестью. Деревня ещё спала. Тихо. Не торопясь можно приниматься за дело.
Но тут внимание привлёк странный звук за забором. Старушка медленно двинулась к калитке. Никого. Постояла. И вот, уже развернувшись к дому, снова услышала звук. Он шёл откуда-то снизу. Лидия Павловна с трудом нагнулась и заглянула под скамейку. – Батюшки! — всплеснула руками , — это что же… кто же это так. Под лавкой лежала изувеченная собака. Живая.
— Подожди милая. Сейчас-сейчас. Я скоренько. Не вздумай умирать. Старушка нашла картонку и снова двинулась к калитке на ходу повторяя: — Сейчас-сейчас, милая. Только не умирай.
С трудом положив неподвижное, но живое тело собаки на картонку, Лидия Павловна потащила её к крыльцу. Втащить собаку в дом оказалось сложнее, но она справилась. С каждым движением собака издавала звук, отдаленно напоминавший рычание. Дома обнаружилось , что это немолодой кобель. Он быль весь в крови и свалявшейся шерсти. На шее виднелся кровавый след от верёвки. Лапа перебита. Следы ударов. – За кто ж тебя так…
Проваливаясь в тяжелый сон, Лохматый чувствовал боль от ран и ударов, а ещё… Тёплые и добрые руки. Ему казалось что он умирает.
Лидия Павловна назвала его Дружок, — она решила, что если у него будет имя, то он обязательно выживет.
Он выздоравливал долго и упорно. Вновь привыкал к заботе и ласке. Собачье сердце оттаяло. К весне он совсем оправился, только немного хромал. Старушка состригла все колтуны, и весной к пожилому псу снова вернулся весь его прежний лоск. Шерсть снова завилась красивыми кудряшками, он поправился и набрался сил.
Старушка в заботе о псе расцвела, отступили хвори — спина разгибалась легче, ноги почти не болели. Теперь ей было о ком заботиться, а псу было кого оберегать. Когда совсем потеплело они вместе стали выходить на прогулки, люди дивились глядя на эту счастливую пару. Однажды Дружок сопровождал хозяйку в магазин. Проходящий мимо мужчина поздоровался, а потом окликнул старушку:
— Лидь Паллна, погодите! Так он всё таки живой?! Лохматый, здравствуй, дружище, – пёс едва заметно вильнул хвостом в знак приветствия. – Вы знаете я переживал было, что он не выжил, –и Александр поведал старушке историю пса.
— Вы знаете, он у меня теперь Дружок. Ему как- то больше подходит. Выходит мы друг друга спасли от смерти и одиночества. Спасибо, Саша.
Мужчина смотрел вслед этой паре. И, впервые за много лет, на сердце у него было тепло.
Автор: Виктория Кучер
