Брак Лены трещал по швам как старое, вышедшее из моды пальто. Нитки лезли, подкладка расползалась под руками, а разнобойные пуговицы выдавали всю сложившуюся убогость ситуации, делая ее очевидной для окружающих. Окружающие замечали и не стеснялись комментировать. Особенно те, кто предпочитал ходить вообще без пальто или недавно прикупил новую косуху, недоступную по-молодости. Как ты с ним живёшь? — вопрошали они Лену, закатывая глаза.
Жила Лена грустно. И самым печальным, пожалуй, было даже не то, что они с Виталием, со временем совершенно утратили даже какое-то подобие совпадений, а то, что каждый из них, за время совместной жизни, приобрёл ещё какие-то свои, собственные, дополнительные ценности и предпочтения, которые оказались, невзирая на проживание под одной крышей, диаметрально противоположными. И это при том, что они и без того никогда, по большому счёту, не были объединены общими взглядами и интересами.
Они не сходись ни в чём, кроме одного. Навязчивого, оглушительного желания указать партнёру на бредовость и ничтожность его мнения, предпочтения, убеждения и взгляда. Это привело к тому, что теперь, когда Лена и Виталий не были заняты своими делами, они занимались тем, что с остервенением критиковали и обесценивали, чуждые каждому из них ценности партнёра, выбрасывая в эфир мегатонны злобы и делая тем самым свой брак уже, совершенно очевидно, бракованным и дефектным.
Но, очевидным это, почему-то было для всех, кроме самой Лены. Лена страдала, но не сдавалась. Она перелицовывала и подшивала то, что уже давно просилось на выброс. Очень вероятно, что её располагала к этому неблагодарному занятию неделимая, совместно-нажитая однокомнатная хрущёвка и пятилетний Лешка.
Вот и сегодня, отправив Лешку в село к матери, Лена задумала мероприятие по укреплению своего подуставшего семейного союза. Мероприятие это она спланировала это еще на прошлой неделе, когда по дороге домой увидела в метро рекламу празднования Ивана Купала в местном парке на берегу реки. Обещали массовые гулянья, развлечения, атмосферу народного праздника и всяческие ритуальные бесчинства. Бесчинств, впрочем как и праздников, в жизни Лены уже давно был серьёзный недобор, и она решила во что бы то ни стало, оторвать своего, давно и основательно сросшегося с диваном мужа, от этого самого дивана, и завлечь его хоть немного погулять.
И вот теперь, добавив в свою пламенную агитационную речь информацию о пиве и беляшах, Лена, осуществив задуманное, наслаждалась результатом – толкалась среди толп народу, желающих приобщится к празднику. Бесчинств пока не наблюдалось, но атмосфера, в целом, располагала. Единственным, что портило Лене настроение, было недовольное лицо Виталия но, устав отпускать по этому поводу едкие замечания, Лена решила просто смотреть на него пореже. Хотя, впрочем, ей было не привыкать.
Виталий угрюмо тащился рядом, без интереса наблюдая за состязаниями гончаров, мастеров плетения табуреток из лозы и выступлениями местных фольклорных коллективов в ожидании обещанной супругой кульминации – вкушения ледяного пива и обжигающих беляшей.
Он шёл и сосредоточенно думал о том как, сдув пену с бокала, сделает свой первый глоток, как откусит от масляного, завёрнутого в пергаментную бумагу, тоненького хрустящего беляша, как будет держать его обеими руками и масло потечёт по пальцам и подбородку, но … перехватив взгляд жены, подумал о том, что лучше бы она на него в этот момент не смотрела. Исчезла бы где-нибудь, затерявшись в толпе, что ли. И, желательно, навсегда, — с тоской, мысленно добавил он.
А толпа, кстати, была не шуточная, реально впору затеряться, всюду очереди и толкучка. Народу было не меряно и, судя по очередям к пивным ларькам, количество почитателей этого напитка существенно превышало почитателей народной культуры, быта и ремёсел. Виталий заметил, что к павильонам гончаров и мастеров плетения очереди были меньше раз в десять. А вот с пивом бы лучше не затягивать, тоскливо подумал он, как бы не закончилось… вон какая толпа.
Потихоньку темнело, а народ всё прибывал. И тут перед Леной предстало зрелище, словно с картинки. По центру просторного луга пылал, выбрасывая в небо снопы искр, довольно большой костер, через который прыгали, взявшись за руки люди. Пары с хохотом, визгом и криками, при поддержке окруживших костер ротозеев, разбегались и с разбегу сигали через огонь, вздымая в воздух искры и пепел. Удержавшимся вместе и не расцепившим руки шумно аплодировала группа поддержки, а организаторы водружали на головы травяные венки.
Лена заинтересовалась и потянула Виталия за рукав.
— Слушай, смотри, а может прыгнем, Виталь, а? Давай, а? – Лена просительно заглянула в глаза мужа.
Надо сказать, что к костру тоже выстроилась внушительная очередь. Виталий сделал скептическое лицо, оглянулся на очередь к пивному павильону и, быстро сориентировавшись, нашёл компромисс, предложив разделиться. И отправился, наконец, стоять в очереди за пивом, оставив Лену в очереди к костру. Так, мол, быстрее выйдет, — сказал он, — ну и прыгнем, раз уж пришли.
Лена обрадовалась и заняла очередь прыгать за каким-то мужиком в вышиванке, спутница которого, кстати, тоже, чтоб времени не терять, пошла очередь за мороженным занимать.
Вообще-то Лена во всю эту историю с прыганьем через костер и папоротником не особо верила, но относилась к этому как и ко многому в своей жизни. Верить не верила, но …допускала возможность существования и, на всякий случай, делала…мало ли что.
Кошку черную увидит — через плечо плюнет, соль рассыплет — хлебом соберет... хотя, если посмотреть, ругань у них с Виталием и без всякой соли, чуть ли не каждый день, но то было не в счет. Ну и на Пасху, само собой, куличи обязательно и яйца непременно.
Так что решила Лена, что прыгнуть через костер им с Виталием надо обязательно. Примета такая. Хуже не будет, а может даже и лучше получится.
Очередь в костру шла весело. Стоявшие, подначивали друг дружку, парочки друг другу глазки строили, ну и вообще настроение такое было…необычное какое-то, мистическое даже. Темнота вокруг постепенно сгущалась и вскоре Лена ничего уже не видела кроме костра да круга людей вокруг него, а очереди и ларьки с пивом и прочей снедью как-то почти исчезли в темноте, оставшись за пределом высвеченного костром круга.
Её очередь довольно быстро приближалась. Лена уже даже стала чувствовать жар от костра и беспокойно завертелась, ища глазами мужа, но безрезультатно. Виталия нигде не было. Лена попробовала набрать его по телефону, но телефон не отвечал. Очередь тем временем почти подошла. Лена занервничала, хотела отойти чтобы поискать мужа, но поняла, что уже не успеет.
И тут мужчина, стоявший перед ней, тот, за которым она очередь занимала, обернулся и, схватив её за руку, потянул к костру. Лена дёрнулась, испугавшись, но он весело рассмеялся и крикнул ей, чтобы она не боялась, и что его подруга тоже куда-то запропастилась, а сейчас его очередь, и не пропускать же, раз уж и она одна.
И Лена вдруг поддалась, скинула босоножки, разбежалась, и крепко держась за руки, они прыгнули и, хохоча, пронеслись в искрах над костром. Народ завизжал, захлопал, заулюлюкал и им на головы надели венки. А потом они ещё какое-то время стояли и смотрели друг другу в глаза, и искры от костра отражались бликами в из зрачках и они даже не заметили того, что так и стояли босиком, продолжая держаться за руки, хотя уже давно могли бы и разойтись. А вокруг играли языки пламени, и плясали какие-то люди, и пели какие-то песни и запах трав стелился над землёй и проникал в каждого пришедшего сюда в эту тёплую, исполненную летней неги ночь.
И с трудом придя в себя, Лена заставила себя вынуть свои руки из его тёплых ладоней и, повернувшись к костру спиной, уйти в ночь, как была – в венке и босиком.
Потом вспомнила про босоножки, вернулась, нашла, опять встретилась взглядом со своим неожиданным партнёром по прыжку, который продолжал стоять у костра в одиночестве, поддерживая теперь других прыгунов, помахала ему рукой, улыбнулась и, как была босиком по траве, пошла в темноту.
Виталия нигде не наблюдалось, телефон не отвечал. Лена ещё минут двадцать побродила по окрестностям, постояла в одиночестве на берегу реки, опустила в неё венок, посмотрела как он поплыл от берега, медленно догоняя чьи-то чужие, так же медленно и красиво плывущие венки, и нехотя вернувшись к людям, наконец, увидела мужа. Он расслабленно стоял возле павильона с пивом. В руках у него был беляш, а на столе початая кружка, из которой он, с наслаждением прикрыв глаза, отхлёбывал по глотку, зажёвывая беляшом. Лену он не видел и она, нащупав в кармане ключ от квартиры, вдруг как-то совсем перехотела к нему подходить.
В кои-то веки она вдруг поняла, что ему нравится то, что с ним сейчас происходит. И что это нормально. Потому, что ей тоже нравится то, что происходит сейчас с ней. И это «что-то» у них совсем разное. И нет никакой необходимости говорить об этом. Ни с ним, ни с кем бы то ни было, потому как это ни хорошо, ни плохо. Это просто есть. И это право быть собой не нужно ни оспаривать, ни доказывать, ни объяснять. Потому как это личное дело каждого, что любить, как жить, о чём думать и чего хотеть. А если кому не понятно это – то и говорить тут не о чем. Надо его просто терять, да и дело с концом.
Через неделю Лена подала на развод, а ещё через месяц, войдя в зал заседаний, в котором было назначено слушание, Лена, подняв глаза, с удивлением увидела над строгой судейской мантией знакомое улыбающееся лицо. И это лицо улыбалось ей так лукаво, что она сразу поняла, что ни костёр, ни венок им, судя по всему, не забыты. Развели Лену быстро, в одно заседание.
Ну, а вскоре, накануне её дня рождения раздался звонок.
— Ипатова Елена Викторовна? – вкрадчивым голосом спросила трубка.
— Да, — ответила Лена
— А не хотите ли ещё разок прыгнуть со мной? – заговорщически поинтересовался голос.
— Хочу, ответила Лена, а жена не против?
— Какая жена, мы ж вроде с тобой венчаны? – рассмеялась трубка, — или ты про венки забыла? А та женщина, что за мороженным ходила Снегурочкой оказалась, и давно уже растаяла…
— А... — рассмеялась Лена, — ну тогда готовь костёр.
— Да нет, давай в этот раз в воду прыгать будем. Так, чтоб уж наверняка — и огонь, и воду... ну, а там и до труб медных, глядишь, доберёмся.
И они взяли Лешку, и пошли в аквапарк, прыгать с вышки и кататься с горок, а ещё через неделю отправились на рафтинг, а потом, на следующих выходных, поехали в лес за грибами, зимой укатили на лыжах кататься, а летом поженились.
Хотели в мае сначала, но потом Лена всё-таки засомневалась и решила не рисковать. Она, вообще-то не особо во всякое такое верила…но мало ли что… маяться больше точно не хотелось…
Так что поженились в аккурат на Купалу.И на свадьбе через костёр прыгали. И теперь каждый год, как годовщину празднуют, прыгают. Да ещё и вычитали где-то, что чтобы совсем правильно всё было, надо это в день летнего солнцестояния делать... чтоб уж наверняка свой союз скрепить, так сказать.
А Виталий себе, кстати, тоже жену нашёл, она у него беляши такие жарит, что с руками съесть можно, такая вкуснотища. И теперь они вместе на базар по выходным ходят, а как с базара придут, наготовят в четыре руки, нажарят, нашкварят, наедятся, да с пивасиком лежат, телевизор смотрят. И очень им даже неплохо, знаете ли, тоже. Потому как каждому своё.
И главное систему опознавания «свой-чужой» наладить и в порядке содержать, чтобы с этим «своим» к чужим, на себя не похожим, не лезть. А лучше просто сидеть, наблюдая, да ждать себе спокойненько, своего человечка высматривая.
Можно у костра, можно у реки, а можно, конечно, и дома на диване.
Автор: Наталия Побоженская
