Казимир шел в магазин за свежей рыбой — мужчине жутко захотелось ухи.
Поправив на голове светлую соломенную шляпу, он в очередной раз подумал о Саре.
До чего же безмозглая женщина и авантюристка в придачу!
Впустить в дом незнакомого мужика, да еще и притворяться чокнутой, это же надо такое удумать!!
Строго говоря, могла бы и не притворяться.
Потому что нормальной её можно назвать лишь с большой натяжкой.
Она же по жизни, натурально, не умная!
Но добрая.
И это её качество немного примиряло Казимира с существованием своей скудоумной соседки.
Недалеко от крыльца магазина в который стремился мужчина, в тени старого тополя лежал маленький черный щенок с белым ухом и тяжело дышал.
Кто-то сердобольный поставил рядом с ним пластиковую подложку с водой, в которой уже плавало несколько черных мух.
Бока щенка часто сокращались, маленькие глазки были закрыты и облеплены сухими конъюнктивитными корочками, розовый язычок вывалился наружу и почти касался земли.
Собачка ни на что не реагировала и Казимиру было не понятно — пёсику стало плохо или он просто разомлел на жаре.
Войдя в прохладное помещение магазина, мужчина сразу же направился в сторону рыбного отдела.
После него он зашел за молоком, затем за хлебом, а в бакалее прихватил пакетик с черным перцем, без которого уха — не уха.
Рассчитавшись за покупки на кассе, Казимир покинул прохладный и гостеприимный «SPAR».
Маленький черный щенок с белым ухом по-прежнему лежал на земле и не реагировал на окружающий мир.
Мужчина снова зашел в магазин, чтобы купить бутылку питьевой воды.
Вернувшись к щенку, он сначала вылил немного воды ему прямо на голову, чуть залив глазки и черный сухой нос, а затем осторожно попытался влить несколько капель живительной влаги пёсику в пасть.
Не поднимая головы, кутёнок вяло сглотнул.
Казимир растерянно топтался на месте.
Он не знал, как ему правильно поступить.
Взять пёсика к себе домой он не мог из-за возраста, а оставлять его умирать под палящим солнцем – не позволяла совесть.
Вылив теплую воду с мухами, Казимир налил в подложку остатки свежей воды из своей бутылки.
Покрутившись ещё немного рядом с черным кудрявым щенком, старик горестно вздохнул и понуро опустив голову, направился в сторону своего дома.
На кухне он разобрал авоську, почистил картошку и лук, и начал колдовать над будущей ухой.
Сара шла с маникюра.
Всё же, ухоженные руки — это великая вещь!
Правда, с возрастом она стала больше обращать внимание на ухоженность чужих ног.
Почему-то у человека, долго пожившего свою жизнь, нижние конечности всегда выглядели значительно хуже верхних.
Солнце светило необычайно ярко и казалось, что из города выкачали весь воздух.
Сара размышляла куда ей лучше податься, в любимое кафе — на мороженку и чай или сразу домой — на компот и зефир.
Решив, что мороженое предпочтительнее, зашла в кафе и направилась к своему столику.
Приятная молодая официантка приняла у неё заказ, после чего направилась к другому столику.
Спустя двадцать минут удовлетворенная и посвежевшая Сара бодро шагала в сторону своего дома.
Неспешно приняв душ и переодевшись, она вышла покурить на балкон, а заодно полить горшки со своими любимыми петуниями, которые щедро высаживала каждое лето.
Сара привычно посмотрела в сторону левого балкона соседа и, как по заказу , через мгновение на него вышел Казимир.
— Доброго дня!
Мужчина угрюмо посмотрел на Сару и молча кивнул в ответ.
Сара удобно облокотилась на перила своего балкона:
— А шо ви мине так киваете, как будто мы не знакомы? Или ви меня, не дай Бог, уже забыли благодаря Альцгеймеру, хотя откуда вам такое счастье?
Казимир глубоко затянулся сигаретой и беззлобно ответил:
— Шоб я вас так забыл, как я вас помню!
Сара внимательно посмотрела на мужчину, сосед был явно чем-то расстроен.
— Казимир Исаакович, ви хорошо себя чуете?
— Прекрасно чую, спасибо.
— А шо тогда с вашим лицом?
— А шо с ним не так?
— Ви выглядете так, будто у вас зуб болит...
Казимир покачал головой:
— Понимаю, шо вам би очень хотелось, но нет!
Сара решила зайти с другого боку:
— А сердце не шалит?
— Не шалит.
Казимир затушил сигаретку и молча покинул балкон.
Его сердце не болело в классическом понимании этого слова.
Но с обеда в левом боку старика мучительно щемило из-за воспоминаний об умирающем кудрявом щенке со смешным белым ухом.
Ближе к вечеру Сара задумала вынести мусор.
Во дворе она заметила Казимира, неторопливо идущего в попутном направлении с черным пакетом в руках.
— Шо, сосед, тоже не любите, когда мусор ночует дома?
— Не люблю. Зимой ещё ладно, а летом никогда!
На обратном пути Казимир вынул из кармана пачку сигарет и, махнув рукой в сторону своей лавочки, проговорил:
— Покурим-ка?
Сара бросила взгляд на маленькую серебристую упаковку, согласно кивнула и присела на лавочку.
По странному стечению обстоятельств, уже много лет они курили одну и туже марку сигарет.
Женщина искоса рассматривала курившего Казимира.
Что-то в его облике говорило ей, что с мужчиной приключилась беда.
Не выдержав, мягко спросила:
— Сосед, скажите мине уже за то, что вас так расстраивает...
— Всё нормально. Вам, таки, показалось...
— Это вам, таки, показалось шо я дура! Ви же знаете, шо я не отстану!
Мужчина искоса посмотрел на Сару и вздохнул:
— Ви да... Ви не отстанете...
Улыбаясь, женщина согласно качнула головой.
— Начинайте...
— Я сегодня видел щенка.
— И он, таки, вас покусал?
— Нет... Он умирал, а я его бросил...
Голос Казимира дрогнул.
— Сара...Ну, скажите мине за то, куда я его возьму? Мине скоро девяносто... Сколько дней у меня осталось? Я его сейчас возьму, а потом сдохну и его снова выкинут на улицу!
Сара цокнула языком:
— Почему ви считаете, шо ви его бросили, хочь он не ваш?
— Я его нашел...
— Где ви его нашли?
Казимир махнул рукой в сторону магазина:
— Да там... у «Спара». Я в магазин пошел, а он по деревом лежит с языком на земле... Маленький такой.
Мужчина сложил рядом две свои ладони:
— Вот такой... Кудрявистый, а одно ушко белое... Купил ему воды, хотел напоить. Да, куда там... Нет сил у собачонка.
Казимир сокрушённо покачал головой.
Сара повела бровью:
— Так это ви из-за него так расстроились?
— Я снова предал животинку, ви понимаете?
— Не понимаю.
— Знаете, Сара, когда-то у меня уже была собака...
Казимир в три затяжки докурил свою сигарету и тут же прикурил новую:
— Во время войны мамка и бабушка поумирали и остался я в доме один. Малец совсем. Соседи меня подкармливали, конечно, как могли... Но та первая зима в одиночку была самой страшной. И самой голодной. И вот, однажды появилась около моих ворот собачонка. Мелкая, тощая, вся в колтунах... Я за водой в колодец пойду — и она рядом. Я за дровами — и она тут же, в ногах трется. У нас под воротами сантиметров двадцать просвет был, вот она в него и пролазила во двор-то...
Сара затихла.
Казимир говорил с долгими паузами, в которые жадно затягивался сигареткой.
— В общем, однажды успела она за мной в дверь прошмыгнуть, когда я в хату заходил. А в тот вечер ещё такая метель разыгралась, спасу нет... Ну, и оставил я её у себя, шо б не сдохла. Да и вдвоём, всё ж, нет так одиноко. И именно в этот вечер соседка занесла мне гостинец — вареное яичко...
Казимир часто заморгал, как будто пытался избавиться от невидимой соринки.
— Я помню, так обрадовался! Очистил его и ем крошечными кусочками, шо б на долго хватило. А собака рядом вьётся, скулит, просит себе тоже... Ну, я подальше от неё на кровать-то залез...
Казимир поперхнулся дымом.
— Она следом... Морда худая у неё, рыжая, одни ореховые глазищи остались, да нос черный...Смотрит на меня, скулит... А в глазах слёзы... И я, чтобы не видеть эти глаза её молящие, зажмурился... Запихал остатки яйца в рот и начал быстро, быстро жевать. А она скулит и лицо мне облизывает, просит яичко-то...
Чуть подрагивающими руками Казимир стряхнул пепел с сигареты.
— Как она плакала, Сара... Ви бы слышали, как она плакала и кушать просила...
Старик шумно выдохнул воздух и продолжил:
— И я плакал вместе с ней... Потому что мамки моей больше нет и я никому не нужный... От голода плакал... И ещё от стыда... что не дал ей ни кусочка...
Сара осторожно погладила Казимира по плечу, но он кажется даже не заметил прикосновения её руки.
— А потом она вдруг перестала скулить. Поставила мне лапы на плечи и давай слезы с лица слизывать... Она жалела меня, Сара... Представляете? Я ,таки, струсил, испугался за свою смерть и пожадничал ей крошечки вареного яичка... А она меня жалела...
Казалось, что мужчина снова переживал события того страшного года — холодного и голодного, полного одиночества, тоски и страха.
И в это мгновение он уже не был стариком, сидящим рядом с Сарой на лавочке, нет...
Он был маленьким голодным ребенком, замерзающим в пустой избе и плачущий на кровати вместе с худой рыжей собакой.
Сара тихо спросила:
— Она...умерла?
По лицу Казимира пробежала улыбка.
— Зачем умерла? Выжила. И мне выжить помогла — грела холодными ночами своим теплым телом. Я после того случая её всегда кормил. Бывало, отварю картошку, откушу от неё кусочек и с руки скармливаю. Правда, кормил всегда с зажмуренными глазами. Знаете, боялся... шо увижу, как она мою картошку ест и сожму кулачок-то... Уж больно голодно мне тогда было. Так мы с ней сестру с фронта и дождались.
— А как ви её назвали?
— Катюшей назвал... Катькой, по-домашнему...
Казимир смущенно улыбнулся:
— Ребенок же был... В честь нашей советской пушки назвал.
Сара тронула Казимира за руку:
— Я ,таки, не поняла, почему ви говорите, шо предали снова? Катька-то ваша с вами же осталась, спаслась...
Казимир провел шершавой ладонью по лысой голове:
— Понимаете, я ж тогда не дал Катьке яичко, забоявшись своей смерти. И сегодня щенку не помог, опять убоявшись, шо сдохну... Ну, заберу я его к себе. Поживет он у меня год, другой — в счастье, а потом — шо? Меня на погост, а собаку на улицу?
Сара задумчиво посмотрела в закатное небо.
Вздохнула.
— Счастье может продлиться миг. А может — день. Десять лет... Неважно. Цена у него всё равно будет одна — хочь за час, хочь за пол жизни. Потому как, оно бесценно.
— Это ви к чему клоните, соседка?
— К тому, шо не нам с вами решать — когда и кому давать счастья. И в каком количестве. Надо просто давать и всё... Сколько смогут, столько и унесут.
С этими словами она поднялась с лавочки и не прощаясь, пошла к своему подъезду.
Казимир вернулся к себе в квартиру и заложил под язык таблетку валидола.
За окном во всё небо горел закат — багряный и тягучий, как мёд.
На столе перед телевизором зазвонил телефон.
На другом конце провода Сара деловито поинтересовалась:
— Скажите мине сосед, ваша морковка еще ездит?
Мужчина ошалел от вопроса.
— Какая морковка?
— Ваш лотерейный «Москвич», конечно же! А не то, за шо ви себе подумали.
— Ездит. Вам зачем?
— Берите ключи, я жду вас внизу!
— Сара, зачем вам моя машина?
— Надо!
Казимир покачал головой.
— А мине не надо... Я давно в пижаме. И, таки, одной ногой уже почти в кровати!
— Казимир, если ви сейчас же ко мне не выйдете, то я вам обещаю, шо одной ногой ви будете почти в могиле! Жду вас через десять минут!
Казимир вышел из подъезда и увидел Сару, нервно ходящую рядом с его «Москвичем».
Соседка скомандовала:
— Едем!
— Куда?
— К «Спару», куда же ещё!?
Лицо Казимира озарила улыбка.
Он засуетился, открывая ключом замок на двери своего старенького автомобиля.
Чуть позже они подъехали к высокому тополю, растущему у магазина.
Щенок лежал там же, где его ближе к обеду оставил Казимир.
Маленький розовый живот больше не поднимался в бешеном ритме дыхания, крошечный язычок безвольно висел из пасти.
Казимир застыл, не имя сил убрать руки с руля.
Он понял, что малыш помер, так и не дождавшись помощи.
Сара решительно вышла из машины и двинулась в сторону кудрявого трупика.
Она осторожно коснулась пальцами неподвижного тела и уже в следующий минуту аккуратно заворачивала пёсика в захваченную из дома наволочку.
Осторожно усаживаясь в машину, проговорила:
— Быстро в «Айболит»!
Не веря своим ушам, Казимир тихо спросил:
— Жив, что ли?
— Жив...
В ветеринарной клинике старики нервно расхаживали по холлу больницы в ожидании вердикта врача.
Наконец, доктор вышел из закрытого кабинета, в который до этого унес их найдёныша.
— Расклад такой. Обезвоживание, перегрев, низкая масса тела, проблемы с работой сердца, конъюнктивит, блохи и наверняка глисты. Это то, что очевидно на первый взгляд. Кровь на анализ мы взяли. Сделали рентген — все кости, к счастью, целы. В целом, картина может и не очень, но организм молодой — должен справиться!
Казимир впервые за вечер улыбнулся.
— Шо мы можем для него сделать?
Врач с сомнением посмотрел на пожилую пару:
— Хорошо бы оставить его у нас на ночь под капельницей. А ещё лучше, если бы он побыл в клинике несколько дней. Мы бы его прокапали, помыли, обработали бы от паразитов. Завтра утром будет специалист- сделали бы УЗИ.
И вообще, подлечили бы малыша, подержали бы на специальном питании. Но это стоит денег...
Сара и Казимир ответили хором:
— Мы согласны!
Казимир застенчиво спросил врача:
— Скажите... Наш щенок — он мальчик или девочка?
— Девочка.
Мужчина улыбнулся:
— Ага... Катькой будет.
Сара одёрнула:
— Катюшей!
На обратном пути, возвращаясь на машине домой, соседи пришли к соглашению, что жить Катюша будет с Казимиром и гулять с ней тоже будет он.
Но если вдруг приболеет, тогда на выручку сразу же придёт Сара.
— Сара, дайте мине слово, шо если я умру первым, а я таки, умру первым, я старше... Ви заберете Катюшку к себе...
— Только посмейте сбежать раньше меня!
— А то шо?
— А ни шо! Пожалеете о своём поступке ещё не добравшись до гроба.
— Только не вздумайте меня опередить, женщина! А то я вашу породу знаю... Брык, и в дамках! А у нас дитё...
Автор: Lara Rastorgueva
